Лавируя поблизости селения, я послал в оное мичмана Рудакова и штурманского помощника Новицкого осведомиться о жителях и сделать нужные замечания об острове, который в самом деле состоит из двух островов или, лучше сказать, отдельных половин, соединенных каменным рифом, на коем ходит бурун. Проехать через риф никак невозможно, ширина этого промежутка или же длина рифа – 150 или 300 саженей; от него обе половины поднимаются постепенно, а потом северная идет ровно и почти горизонтально на вершине своей во всю длину острова, но на южной есть каменистые остроконечные возвышенности и каменные, разбросанные на вершине глыбы, притом южная половина гораздо выше и состоит из каменных утесов, в некоторых местах которых приметили мы много сыпучей яшмы. Северная же половина пологая, и на самую ее вершину подняться легко можно; от берега по всему своему пространству она покрыта травой.
На южном краю этой половины с восточной стороны у берега на отлогой покатости находится селение, проливу коего на другой половине острова стоит большой деревянной крест, на сторону наклонившийся; должно думать, что он давно поставлен. Каждая половина острова в длину около мили или версты две, и лежат они в прямом направлении по румбу NNO и ZZW. Лесу совсем никакого мы на нем не приметили. По возвращении на шлюп посланных на берег офицеров мы пошли вдоль острова к NO. Пройдя его, увидели вечером, что от северной оконечности этого острова к южному краю острова Расшуа идет риф надводных и подводных камней, на которых всплески и бурун ходят. В некотором расстоянии от Ушисира по линии продолжения гряды каменного этого рифа показались нам два маленькие каменные островка, каждый длиною сажен на 100 или 150. Южный из них низок и плоск, похож на Стеншхер, а северный – низкий, подобный первому, только на нем лежат большие и высокие глыбы камней, издали похожие на вершину старинной стены с зубцами, которой часть упала в развалины. От этих островков к Расшуа протягивается каменная гряда, но вплоть ли она к нему подходит или нет, того мы не могли рассмотреть.
Господа офицеры, посланные для осмотра острова, подъехав к нему, не нашли места, где можно было бы безопасно пристать к берегу, пока не увидели они идущего по берегу человека, которому старались изъяснить знаками, чтобы он показал им безопасное место. Он их понял, и они вышли на берег благополучно. Тут было двое жителей, уроженцев этого острова: оба они были пожилых лет, роста небольшого, цвет лица и тела имели смугловатый, глаза и волосы черные, одеты были в парках (на одном она была из собачьей кожи, а на другом птичья), на головах – суконные колпаки, а на ногах – горловые торбасы[77], и оба говорили по-русски.
Жители им сказали, что остров их называется Ушисир, а по счету 14-й, они спросили и о других, лежащих к S и к N, которые суть: 12-й – Матуа, 13-й – Расшуа, 15-й – Кетой, 16-й – Симусир, 17-й – Тгирпой, 18-й – Уруп, 19-й – Итуруп. Придя к ним в жилье, наши офицеры не нашли ни одного человека из мужчин, кроме двух, сопровождавших их, и трех женщин. Женщины также были в птичьих парках; одна из них помоложе, говорила по-русски. По словам одного из жителей, умевшего говорить по-русски и знавшего русскую грамоту, число всех жителей на этом острове около 30 человек. Но их не было дома, ибо они уехали на промысел: две партии, из 18 человек состоящие, на 18-й остров, некоторые из них с женами; да днем прежде прибытия нашего уехал Тайон их с 9 человеками на 16-й остров тоже для промысла зверей. О числе женщин они нам не сказали, но полагают, что их не более 16.
Жилища их состоят из земляных юрт; в них довольно чисто, полы дощатые и устланы матами, посредине юрты пол прорублен для огня, кругом которого сделаны вешелы для сушения птиц, и при каждой юрте есть сени. Они приняли наших очень ласково, один из них сделал им подарки. Наши отдарили их табаком и хлебом, за которой они очень благодарили и сказывали, что имеют нужду в порохе. В пищу они употребляют птиц, которых коптят над дымом в юртах, а из кожи их шьют парки и сказывают, что этих птиц бывает у них большой запас к осени, и что с других островов жители приезжают к ним на зимовье, запасаются этой пищей и отправляются на промысел. А из растений есть у них небольшое количество сараны и сладкой травы; но земля вся чернозем, смешанная с камнями разной величины, и, кажется, не удобна для произрастаний. Лесу на этой части острова никакого не растет, а наносного с моря очень довольно, из которого они делают полы в своих юртах. Воды текущей поблизости жилища нет, а вместо оной употребляют снег, который наши офицеры видели собранный в ведрах и в другой посуде.
Жители им рассказывали, что на 16-м острове у южной оконечности оного против большой и средней сопки хорошая бухта для больших судов, называемая ими Душистая бухта, и что у этой бухты по правую сторону ее входа прошлого года в октябре месяце разбилось судно, и ни один человек с оного не спасся, по догадкам же его оно должно быть нерусское. Г-н Рудаков спросил его, почему он так полагает. На что он отвечал следующее: «Мы знаем русские суда, которые к нам прежде ходили; они были не крашены, а всегда вымазаны смолою, мы и ваше судно почли за нерусское и потому, испугавшись, послали всех женщин за гору». Нам было видно со шлюпа, как они поднимались с ношами. Г-н Рудаков спрашивал его, нет ли каких-нибудь вещей с разбитого судна, или не видал ли он реев мачт или чего другого, судя по каким он мог бы заключить о величине судна. Но курилец сказал, что когда он там был, то судно уже было разбито в куски. «А вот что у меня есть, и что мне Бог дал», – и показал жестяной чайник с железной ручкой, жестяную небольшую кастрюлю и тюк толстой парусины. Оные последние вещи были не европейской работы; вероятно, у жителей должно быть более вещей, но так как их всех на острове не было, то мы и не могли удовлетворить своему любопытству.
Шлюпки наши пристали к острову в малую воду: возвышение ее бывает, как жители показывали, около 12 футов. Этот остров не имеет ни на одной его стороне никакой гавани, а в этой заводе весь почти берег каменистый, к которому можно приставать только в самое тихое время и то с опасностью, ибо всегдашний бурун и каменистое дно этому препятствуют. Есть маленькая песчаная заводь у SO-й стороны, которую курильцы называли гаванью для байдар, но для наших судов она весьма опасна, ибо по сей отмели идет беспрестанный бурун саженей на 50. Байдары их похожи на виденные нами в Камчатке: строение и скрепление их совершенно сходны с ними. Зверей на сем острове не так много, но водятся лисицы – черно-бурые, сивушки и красные; этих ловят клещами и стреляют из винтовок. Из морских животных – бобры, сивучи и нерпы, но первых ныне очень мало. Птиц разного рода очень много, а особенно старичков, которые летают стадами, а жители сказывали, что они их хватают руками; кожи последних они употребляют на парки. Есть также гуси, которые живут около горячих ключей, находящихся на другой части острова; уток и топорков также много. Жители имеют у себя собак, похожих на камчатских, и употребляют их кожи на парки.
Как только г-н Рудаков сошел на берег, то старший из курильцев спросил у него: «Русские ли вы? И тому же служите белому Царю?» Его лицо изобразило радость, когда он получил удовлетворительный ответ; тотчас сообщил оный своему товарищу, и, кажется, оба были этим довольны. По сигналу со шлюпа они оставили берег в 6 часов, дав слово видеться с ними после.
