при чём, — удивился он. — Похоже, она мне просто сразу поверила, расслабилась и… ага, заснула, — оттянул он покрасневшее веко и проверил пульс. — Тем лучше. Дай-ка, я её перенесу в кровать, а ты Ри позови, пусть у неё в памяти пошарит, пока она спит. И амулет для неё захвати, не настолько я хорошо язык выучил. Вдруг она проснётся, надо же общаться как-то. Мы-то поймём, что она говорит, а она-то нас — нет.
С недавнего времени все желания Вэйт Ри выполнял молниеносно, хоть и без особой радости. И подозрительно косился, будто ждал подвоха. Будто очень хотел, но боялся поверить в то, что — да, его любят. А Вэйт виновато поглядывала и вздыхала — «вот, навязалась на твою голову с чувствами своими…». Дон, наблюдая за этими постоянными безмолвными диалогами, дико веселился, но тоже молча. Чувства живых — вообще забавная штука! А уж оживших — тем более.
— Он болен. Где-то лежит, очень плох, — сообщил Ри. — Больше ничего не поймать. А где лежит — это уже сказать не смогу, я тут не ориентируюсь. Какой-то местный вариант Госпиталя.
— Да где — не суть, Роган ему на тушку маяк повесить ухитрился, — пожал плечами Дон. — Пройдём порталом.
— Не советую. Народу там, вроде, немного, но присмотр постоянный, портал увидят — придётся им память стирать. Туда ехать надо, на местном транспорте, — Ри отошёл от кровати и сел напротив Вэйт, тяжело облокотился на стол. Дон остался у изголовья, оседлав стул. Помолчали.
— Это какие-то местные разборки, влезать не советую, — опять заговорил Ри. — У людей вечно так, я в своё время насмотрелся. Ты говорила — ты там «Очищение» ставила? И не сняла, как я понимаю. Ну, вот, наверно, кто-то проникся и решил подгрести под себя, а строения ему мешали. Они ж не знают, что это недолговечное очарование. Да его, поди, уже и снесло, так? — Вэйт печально кивнула. — Во-от, — кивнул и Ри. — Меня ж не просто так от людей стошнило, у нас до войны они именно так себя и вели. Видимо, они и здесь все такие же, лишь бы хапнуть. Держались бы вы подальше, а?
— Ну, не-ет! — фыркнул Дон, оставляя в покое пузырьки на тумбочке у кровати, которые нюхал со скуки. — Пусть и не с трудом вербованный, но он наш агент! Меня пытались лишить агента! И, соответственно, денег! Ты бы видел, что там от записей осталось! Обгорелые комки! Ты думаешь, я это так оставлю? Я живой, я обиделся! Порву нафиг!
— Ну, Дон, может, они нечаянно? — вздохнула Вэйт. — Надо же и их спросить, может, они неплохие, просто… получилось так… случайно… Они же живые, разнервничались, поссорились…
— У-у-у… — с тоскливой досадой сообщил Ри потолку, посмотрел на одного… на другого… плюнул и ушёл. Вэйт виновато вздохнула ему вслед. Опять она сказала что-то не то…. Хоть совсем рот не открывай…
Дон откупорил пузырёк, сунул женщине под нос, резко запахло аммиаком. Она охнула и открыла глаза. Чтобы тут же утонуть в зелёном омуте глаз Дона. Памятуя о сокрушительной реакции на своё предыдущее заявление, Дон не стал говорить ей, что всё будет хорошо, только помог сесть на краю кровати и устроился, скрестив ноги, на полу, глядя снизу вверх.
— Благословенная, мы друзья Артёма и хотели бы его увидеть. Будьте любезны, расскажите нам, где его найти?
С этим горем не справилось даже внушение.
— В реанимации, — всхлипнула женщина. — В реанимации он, в коме-е-е… — Вэйт, чтобы тоже не зареветь, зажала рот двумя руками. — Стреляли в них… Мариночку… сразу насмерть…. А у Тёмочки… из правого лёгкого две пули вынули, а одна в позвоночнике… и не вынуть её… Он операции ещё одной не перенесёт… Ожоги, сорок процентов… И, даже если выживет… паралич… — голос ушёл в обречённый шёпот, — Калека на всю жизнь… — женщина горестно покачивалась, сгорбившись и безнадёжно глядя перед собой сухими уже глазами. — К нему не пускают, но я там на скамеечке у реанимации сяду, и сижу, сижу…. Всё-таки поближе… — Дон тихо зарычал. Вэйт легко поднялась со стула.
— Поедемте, — положила она руку на плечо женщины. — Отвезите нас к нему, мы должны посмотреть. Пожалуйста, прямо сейчас.
«Ты что задумала?», молча нахмурился Дон и передал образ облака выхлопных газов, а в нём — зелёной Вэйт, катающейся по земле и хватающейся за горло.
«Взрослею! — огрызнулась Вэйт. — Вот только кто бы знал, понравится ли кому-нибудь результат. В том числе и мне. Это я виновата, Дон. Не поставила бы «Очищение» — ничего бы не случилось. Надо посмотреть, что там можно сделать. Я раньше умел… умела исцелять. Или подниму во Жнеце, а потом в дракона перекинем… Знаешь, есть такой Растэльф ле Скайн, Старейшина. У нас с Ритой не было детей, а у них… были… дети…. Его не ранили, он вампиром стал, чтобы отомстить: как Перворождённый, он не смог бы…»
Параллельно Дон принял сжатые образы — ужас и жалость самого Вэйта, застывшее, мёртвое лицо ещё живого Раста, и его безжизненный голос: «Дален сошла с ума, увидев, что сделали с Тириенн, нашей младшей. Она совершенно безумна и очень сильна, а потому опасна. Для всех. Её плотоядные растения неуправляемы. Если в ближайшее время не удастся стереть ей память, её тоже придётся уничтожить: она в состоянии весь Лес сделать безмозглым хищником. Но сначала ты сделаешь меня вампиром. Я не прошу, Вэйт, я требую. Если Дален уничтожат, я погасну и сгорю, совершенно бессмысленно, а я так не хочу. Я должен отплатить этим тварям за детей и за мою Дален. Сделай это, Вэйт, пока я ещё в своём уме. Я всё равно почти мёртв».
Дона проняло. Так вот почему Старейшины смотрят сквозь пальцы на все выходки Растэльфа! А улыбчивая слабоумная Даленэльфи, оказывается, его жена, которой стёрли память, а не дочь… Это сколько же тысяч лет хранит Вэйт в голове такой кошмар! И сколько там ещё кошмаров… А Вэйт продолжала: «Не хочешь — так и скажи, а я всё равно поеду. Глаза закрою и… и уши… и нос… Это из-за меня она страдает. Это неправильно».
Дону пришлось сделать над собой усилие, чтобы возразить. С точки зрения любого вампира Вэйт был абсолютно прав. Неправильно — переделай. Не можешь сам — найди того, кто может. Никто не может — или отступись, или уничтожь, чтобы и не вспомнил никто, что оно вообще было. Но тут не настолько простой случай, как могло показаться. «Правильно Ри
