Так со временем сложился довольно-таки обширный музей. Начиная свой путь в институте, студенты непременно бывали в нем. Но постепенно сокращалось помещение, отведенное под музей. А после смерти Михаила Андреевича все экспонаты сложили на хорах актового зала. Многие приборы пришли в негодность, другие утеряны…
Тяжело начиналась электрификация России, но уже с первых ее шагов думали о том, как собрать, сберечь все, что напомнит поколениям о великих днях, «в которых люди проходят как тени, но дела этих людей остаются как скалы». Создал музей и сохранил карту ГОЭЛРО Шателен. Из книги Бориса Галина «В грозу и бурю» узнаем, как раздумывали на Волховстрое, что оставить для истории: товарный вагон, прозванный «коробочкой», старую мельницу на Волхове, а быть может, бездонный портфель, с которым никогда не расставался Генрих Осипович Графтио?
И они были правы, рассчитывая на благодарную память поколений. С каждым днем мы все острее ценим любое свидетельство, любое напоминание — с чего начинали. Обнаружилась в Политехническом институте карта ГОЭЛРО, и к ней был проявлен живейший интерес: сообщение обошло газеты, о ней просили рассказать подробней, карту показали еще в одной телевизионной передаче. От души и громогласно радовались тому, что нашлась карта, и работники Политехнического института, преподаватели кафедры общей электротехники. Между тем карта не находилась, она всегда была здесь. Просто забыли о ней, перестали ощущать ее ценность и спохватились вновь, когда заговорили об этом другие. Постоянная историческая ценность карты оказалась для кого-то величиной переменной. Реликвии создают время и люди, а сберегают их, времени вопреки, только люди, лишь они…
Студенты Политехнического института осторожно вынесли карту ГОЭЛРО с хоров актового зала. Хлебным мякишем они очищали листы от грязи и заново монтировали проводку. На торжественном вечере института вновь, как и много лет назад, вспыхнули разноцветные лампочки.
И еще позже пришло письмо от Юлии Михайловны Рутковской из Нарвы.
«В 1920 году мне было пятнадцать лет, мы жили в Петрограде у нашего родственника инженера-электротехника Владимира Федоровича Булгакова. Он работал в институте, который называли у нас дома «ГОНГИ».
В один из декабрьских вечеров 1920 года — я помню, к нам на квартиру уже завезли рождественскую елку — к В. Ф. Булгакову приехал профессор Шателен (имени его и отчества я не помню) и долго о чем-то беседовал. После его ухода в семье сразу же заговорили, что надо срочно готовить карту электрификации.
На следующий день где-то раздобыли большую складную карту. Встал вопрос о ее раскраске. Красок не было, и купить их было негде. Наконец достали акварельные краски в фарфоровых чашечках и маленькие кисточки. Карту положили на пол в кабинете В. Ф. Булгакова. Раскраску ее поручили молодому инженеру Сергею Ивановичу. Но вскоре Сергею Ивановичу надоело ползать на коленях по карте, и он охотно уступил работу мне и моему братишке Мише (погиб в бою при героической защите Ленинграда в 1941 году). Помню, что много красила по указанию Сергея Ивановича зеленой краской, а Миша — моря в сиреневый цвет, так как у нас синей краски не было. Когда вся карта была покрашена, у нашей елки отобрали все электрические лампочки (они были несколько крупней обычных елочных лампочек), а также все провода для них. Потом, очевидно, для монтажа карту отнесли в институт. Мы долго ждали, что нам возвратят лампочки, но их так и не вернули».
Если вы будете в Ленинграде и захотите взглянуть на карту ГОЭЛРО, она находится теперь в Музее революции. Обратите внимание, как аккуратно, тонкой кисточкой раскрашены моря в сиреневый цвет. Топографы называют эту работу — поднять карту.
КОГДА ВСТРЕТИЛИСЬ СЕРП И МОЛОТ…
Сначала был чистый лист бумаги или даже обрывок его. Был карандаш в руке художника, которым он набрасывал один вариант за другим. А теперь созданное им не воспринимается как рисунок, где можно что-то изменить, дополнить, исправить. Это неизменный символ первой в мире социалистической державы. Государственный герб Союза Советских Социалистических Республик, о котором в Конституции СССР, в ее 169-й статье, говорится:
«Государственный герб Союза Советских Социалистических Республик представляет собой изображение серпа и молота на фоне земного шара, в лучах солнца и в обрамлении колосьев, с надписью на языках союзных республик: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» В верхней части герба — пятиконечная звезда».
И перед глазами возникает яркое, законченное до каждой черточки, знакомое изображение — молоткастый и серпастый герб. Он на свидетельстве о рождении, паспорте и трудовой книжке гражданина СССР. Герб на аттестате зрелости и дипломе об окончании института. Он на заработанных тобою советских деньгах. Герб на трибуне Верховного Совета СССР. Им скрепляются законодательные акты и многочисленные соглашения о дружбе и сотрудничестве, которые заключены Советским Союзом с другими странами.
Теперь он известен всему миру. А шесть десятилетий назад — в октябре 1918 года — советский посол в Скандинавии Вацлав Воровский писал в Народный комиссариат иностранных дел по поводу первого советского герба: «…Будьте добры прислать мне изображение его в сравнительно крупном масштабе, вершка четыре в диаметре и по возможности в красках.
Закажите нарисовать какому-нибудь молодому художнику. Мне он нужен и для щита на здании посольства, а потому важно иметь в красках». Как знать, возможно, это было первое путешествие нашего герба за рубеж…
А теперь приведу письмо, которое пришло в редакцию «Известий» из города Тосно Ленинградской области от инженера-путейца Леонида Николаевича Кондакова:
«В июле 1941 года мне исполнилось 16 лет, я получил паспорт и мечтал идти работать на завод. Но стремительное развитие военных действий нарушило мои планы. Приближающиеся к Ленинграду фашистские войска отрезали наш город. Отец ушел в партизаны, а я с матерью и сестрой остался в Тосно — на оккупированной территории… В конце 1943 года меня вместе с другими моими сверстниками угнали на работу во Францию. К этому времени во Франции активно действовало движение Сопротивления. Сначала я выполнял поручения разведывательного характера. А в 1944 году был принят в коммунистический отряд. В нашем отряде были бойцы многих национальностей — поляки, французы, бельгийцы, сербы, чехи… Были и те, кто сражался раньше в рядах интернациональных бригад в республиканской Испании. Каждый боец отряда носил нарукавную повязку цвета своего государственного флага. Нас, русских, советских граждан, в отряде было двое, и мы носили красную повязку.
В отряде был поляк-художник. Мы попросили его нарисовать на наших повязках герб Советского Союза. Герб получился очень красивый: золотисто-желтого цвета, с буквами под ним «USSR». Многие иностранцы восхищались нашим гербом.
После освобождения города Клермон-Феррана нам с Василием,
