к груди.
Эйддон первым вышел из оцепенения. Он подбежал к Талиесину, поднял его, подвел к кровати. Здесь бард снова осел на пол и, слабо улыбаясь, погладил младенческую головку. Харита поймала другую его ладонь и прижала к губам.
— Пригожий мальчик, — сказала Хейлин. — Краше всех, кого видали мои глаза.
— Твой сын, — прошептала Харита.
В следующие несколько часов комната стала самым многолюдным местом в замке: все хотели видеть чудесное дитя. Как ни сердилась Хейлин, любопытные один за другим просачивались в дверь, пялились на младенца и наперебой пересказывали друг другу историю его рождения.
Харита — слабая, истерзанная, плохо соображающая — жаловалась на шум. Хейлин взялась за дело: выгнала всех вон, поставила Хенваса сторожить вход и пообещала высечь всякого, кто хотя бы шепнет слово поблизости от комнаты. Талиесин сидел на кресле возле кровати, уронив голову на грудь. Харита, прижав ребенка к себе, дремала, нежно гладя пушистую головку.
Она проспала почти весь следующий день, просыпаясь только, чтобы покормить младенца и сонно поговорить с Талиесином, когда тот зашел их навестить.
— Как мы назовем нашего сына? — спросил он, усаживаясь в кресло.
Взглянув на ребенка, спящего у нее на руках, она увидела темные волосы, тонко прорисованные резкие черты и вспомнила дерзкую птицу, которая так яростно билась за свою свободу.
— Мерлин, — сонно прошептала она, — соколик мой.
Талиесин уже выбрал другое имя, но сейчас, взглянув на ребенка, улыбнулся и сказал:
— Пусть будет Мерлин.
В дверь постучали, и вошел Хенвас.
— Там люди пришли, хозяин, — сказал он. — Вас спрашивают.
— Что за люди?
— Друиды, похоже. Я их не знаю. Вы пойдете или прогнать их вон?
— Я выйду.
Во дворе виллы стояли четверо в длинных одеяниях и капюшонах. Все они, опираясь на длинные посохи, ждали под промозглым дождем, сеявшим с низкого свинцового неба. Когда Талиесин подошел, они молча повернулись к нему, перешептываясь между собой.
— Ученые братья, — обратился к ним Талиесин, — я тот, кого вы спрашивали. Чем могу служить?
Друиды не шелохнулись. Потом один из них шагнул вперед и сбросил с лица капюшон.
— Давно ты не был дома, брат, — сказал он.
— Блез! — воскликнул Талиесин, сгребая старого друга в охапку. — Как я рад тебя видеть. Ой, а это что? Рябиновый посох?
Друид улыбнулся:
— Не век же ходить в филидах.
Талиесин взглянул на его спутников.
— А как вы здесь оказались?
— Пришли поговорить с тобой.
— Как вы меня разыскали?
— Просто шли по реке слухов до этой двери. Где бы ты ни побывал, Талиесин, тебя вспоминают так, будто видели самого Пуйла, князя Аннона, и супругу его Рианнон. Так что, когда окрестные жители сообщили, что у Пендарана на вилле живет бог, мы сказали себе: «Это может быть только Талиесин». — Он снова улыбнулся и развел руками. — К тому же Хафган сказал, где тебя искать.
Талиесин снова обнял его и тут же вздрогнул от холода.
— Не стойте на холоде. В доме тепло и сытно. Заходите и расскажите мне, что вас сюда привело.
Взяв Блеза под руку, Талиесин ввел его в зал. Принесли стулья, поставили перед огнем. Друиды сняли мокрые плащи и принялись растирать замерзшие ладони.
— Мы должны почтить хозяина дома, — сказал Блез, прихлебывая подогретое вино.
— Спой для него сегодня, — отвечал Талиесин. — Убедишься в его радушии.
Блез заулыбался, глядя на Талиесина поверх кубка.
— Неудивительно, что люди считают тебя богом. Жизнью клянусь, ты с виду и впрямь Ллеу Длинная рука. До сих пор я не понимал, как сильно по тебе соскучился.
— Мне кажется, что мы и не разлучались. И все же мне хотелось бы знать, что было с тобой после ухода из Каердиви.
— Рассказывать особо нечего. Несколько лет я служил в Корс Баддоне, потом в Корс Глануме в Галлии. Побывал в Риме и в Греции, на Остров Могущественного вернулся только прошлым летом, когда Феодосий пришел с войсками, чтоб подавить мятежников.
Талиесин печально кивнул.
— Каердиви перед ними не устоял. Мы были бессильны. — Тут лицо его просветлело. — Ты видел новые земли на юге?
— Прекрасные земли, хотя Эльфин говорит, что неизвестно, как его люди сладят с землей, которая родит зерна больше, чем камней.
— Как отец?
— Хорошо и шлет тебе привет — и мать твоя тоже.
Все замолкли, вспоминая время и место, которые не вернуть. Наконец Талиесин встряхнулся и сказал:
— Вы пришли не за тем, чтобы передать мне родственный привет.
— Да, хотя мне достаточно было бы и такой причины, — отвечал Блез. — У нас другая цель. Хафган в последние месяцы был неспокоен. Он уверен, что родился или скоро родится Поборник Света, как он его называет. — Блез пожал плечами. — Мы не видели никаких знамений, но надо еще доказать, что Хафган ошибся. И вот, он послал нас к тебе…
— Чтобы я прошел по тропинкам Иного Мира и узнал, среди нас ли этот Поборник?
— Нет, просто узнать, не видел ли ты чего-нибудь, что подтверждало бы его веру. — Блез с надеждой взглянул на барда. — Ведь в Ином Мире его присутствие было бы заметно?
— Конечно, — признал Талиесин, потом твердо добавил: — Но теперь я служу Спасителю Богу, который также зовется Богом истины и любви…
— Хафган говорил, хотя и не упоминал, что тебе возбраняется путешествовать в Иной Мир.
— Не возбраняется, но из уважения к Живому Богу я следую только путями смертных.
— Ясно. — Блез повернулся и стал смотреть в огонь. — Прошлой ночью я видел знамение, очень, возможно, важное: круг света вокруг луны и в круге — одна звезда. Она появилась и засияла сразу после восхода луны, потом стала меркнуть. Когда от нее осталось едва заметное свечение, кольцо света погасло и исчезло — как будто оно отдаю свой свет умершей звезде. Она же сама зажглась и стала гореть ясно. — Он взглянул на Талиесина. — Ты видел?
— Я верю, что все было так, как ты говоришь, — сказал Талиесин, — хотя сам ничего не видел, потому что ждал рождения своего сына.
— Сына?
— Да, сына. Что тут удивительного? Моя жена вчера разрешилась от бремени.
Остальные друиды подались вперед и принялись взволнованно переговариваться. Один из них простер руку и указал пальцем на Талиесина.
— Это дитя, без сомнения, Великий Эмрис, Бессмертный, он станет царем этой страны и будет править весь следующий век.
— О чем ты? — тихо спросил Талиесин.
— Все, как говорил нам Хафган, — сказал один из друидов. — Поборник родился.
— Мой сын? — Талиесин встал и заходил перед огнем.
Блез отвечал голосом пророка:
— Свет есть жизнь. Серебристое кольцо — вечная жизнь, венец и наследие Поборника. Звезда в кольце — жизнь того, кто родился носить венец.
— Но
