Так мы стали мужем и женой.
Обряд Старой Крови был таким же коротким и будничным. Риан распорола нам ладони кинжалом, соединила руки, смешивая кровь, и, что-то нашептывая, связала их беленым полотном. Алекс произносил клятвы на старом валлийском, я повторяла — как канарейка, не понимая ни единого слова.
Порывы восточного ветра хлопали над головой парусами, бросали в лицо клочья пены; корабль скрипел и качался — мне приходилось напрягать ноги, чтобы не упасть самой и не повалить Александра. В небе, сражаясь с бурей, кричали чайки. Их пронзительные голоса, удары волн об обшивку и препирания матросов почти заглушали обеты, а после — прощание с Риан.
— Постарайся не попадать под пули, — грустно попросила эллиллон, снимая полотно. — Хотя бы полгода…
— Это не от меня зависит, — дернул плечом маг.
— Я не услышу тебя через океан… Александр, прости меня, — вдруг сжала ладони Алекса Риан, — ты же знаешь, я хотела как лучше! Если не веришь, взгляни!
— Верю, — усмехнулся Алекс, освободив руки и притянув меня ближе, чтобы помочь удержаться. Из трещины его рта скатился язычок огня. — Но мое «лучше» все еще отличается от твоего. …Спасибо за волков.
— Да, спасибо!
Риан неловко улыбнулась и обняла нас.
— Топаз взял Финварра, это его плата за невмешательство, но я сохраню дом для вашего сына, — прошептала она. — Мы еще встретимся. Ffynnon, Ddraig.
Фейри исчезла, и лицо Александра, было смягчившееся, стало жестким. Он пристально осмотрел оцепленную кавалерией пристань, готовящуюся к отплытию «Жемчужину» и «Короля Альфреда» — броненосный фрегат стоял на рейде, закрывая вход в гавань трем или четырем прибывшим из Америк судам; по приказу леди Элизабет он будет сопровождать нас до бухты Константинополя.
— Почетный эскорт, — негромко сказал Александр.
Или конвой.
Капитан фрегата стоял у левого борта и целился в меня и Алекса блестящей трубой. Я поежилась от бесцеремонного любопытства …и тяжелых мыслей, подстегнутых скорым отъездом. Мы отправляемся в чужую страну — без денег, друзей, без сменной одежды, я даже не знаю языка!.. Верховному магу, конечно, положено жалованье, но примет ли его Александр? Станет ли жить в доме, что предоставит Корона? И предоставит ли — после пощечины, которую отвесила Риан, подарив Александру кольцо Пендрагонов?..
Меня не испугать благопристойной бедностью, я боюсь, что Алекс снова попытается искать сапфиры в джунглях. Мне страшно из-за щита и того, что он может стать между нами. Я не могу не думать о выживших Гончих и мести — не зря нас сопровождают как военных преступников. А еще… мне страшно, до боли страшно — я гоню мысли прочь, но они возвращаются снова и снова: что случится, если Алекс однажды разочаруется в выборе? Что тогда?.. Несложно ведь догадаться, какое условие поставила Королева: пустой Источник или свобода…
…и Мэри…
— Ты ненавидишь Хиндостан, — тихо сказала я, глядя как «Бомбейская Жемчужина» с грохотом поднимает якорь.
— Я тебя люблю, — так же тихо, но твердо сказал Александр и повернулся, закрывая меня от свежего ветра. — Остальное неважно. …Смотри, кто вышел, — указал он на корму, когда корабль медленно тронулся вперед.
На юте, контролируя вход в каюты и одновременно происходящее на палубе, сидел Один. Единственный глаз волка блестел как драгоценный камень, рваные уши чутко прислушивались к разговору; кажется, он нас полностью одобрял.
Эпилог
Новая белоснежная туника мягко прошелестела вниз по полированным ступеням отреставрированной кафедры, и церковь заполнили благодарные возгласы и радостный шум. Служба кончилась; горло першило от проповеди, усталые ноги и спину свело, но отец Донован не обменял бы этих минут единения с паствой ни на здоровье, ни на давно ушедшую молодость.
…вот она, молодость! — в широко раскрытых детских глазах, в звонком смехе, в смоляных и белокурых головках, которые, как ни причесывай, обязательно выпустят вихор. В ярких одежках, в нетерпении, в непоседливости, в суете, в маленьких, но таких больших тайнах — дети окружили его как стая птичек, галдящих на все лады; старый священник осторожно принял доверчивые ладошки и, стараясь выслушать каждого, повел их в чудесное воскресное утро. Улыбающиеся родители расступались, давая дорогу, и, пропустив, неторопливо шли следом.
Над Эглошайле звонили колокола — стряхивая лед, разгоняя остатки сомнений и страхов. Неделю назад приход будто вымер; из столицы шли слухи один ужасней другого: о пробуждении Старых Богов, о смерти леди Элизабет, о застывших и выжженных городах, вторжении с континента и вероятной блокаде. Люди прятались по домам — не зажигая свечей, не растапливая очагов. Многие нашли приют в церкви: молились, ждали, успокаивали притихших детей и вдруг сами заходились в рыданиях… А за окном сеял снег, и сплошное белое покрывало не пятнали даже птичьи следы. И отец Донован сам, кашляя от пыли и плесени, спускался в подвалы проверять блокирующие механизмы подземных ходов — церковь Святого Петрока защищала своих прихожан еще с нашествия викингов…
Но Господь милостив, и Королева жива. А значит, жив Альбион, войны магов не будет, не будет смертей, слез, разлук, и Марта Флетчер щебечет, рассказывая о персидском котенке, а Дэвид Фриман ждет не дождется, пока младший брат подрастет и станет союзником в играх — разве нужен иной повод для радости, тем более что через два дня Рождество?
— Святой отец! Отец Донован! — разобрал сквозь веселый гомон священник. — Мы ждем вас к обеду! Миссис Кори не простит меня, если я вас не уговорю! И мистер Таннер…
Шэннон Кори стояла рядом с мужем и широко улыбалась.
Если Морис Донован и жалел о чем-то в жизни, то лишь о том, что у него не было дочери, похожей на миссис Шэннон. Улыбка, казалось, никогда не сходила с ее круглого приятного лица. Что бы ни случилось, Шэннон Кори не теряла присутствия духа — и даже ожидая нападения, она не только молилась, но подбадривала унывших, раздавала одеяла из кладовой, готовила суп — о пище телесной отец Донован, к стыду своему, подумал не сразу.
Он давно привык полагаться на миссис Шэннон, искренне не понимая, как справлялся с делами прихода до ее приезда, и благословляя тот день, когда семья Кори решила сменить дымы Ландона на короткие проливные дожди Корнуолла. Старый священник хорошо помнил день, когда застал незнакомую леди, деловито осматривающую потрепанные ризы и выщербленные скамьи.
— Храму не помешал бы хороший ремонт, святой отец, — сказала она и широко улыбнулась. — Думаю, мы с мужем могли бы помочь. …Миссис Шэннон Кори, это мы купили Кроан-Хаус.
Прошло пять лет, и церковь Святого Петрока приобрела вид, достойный дома Господня. Пришлось сменить не один десяток подрядчиков — а после поставщиков, реорганизовать фонды, провести благотворительные ярмарки, сверить списки бедняков, получающих еду и одежду, обосновать возросшие расходы — и все эти заботы взяла на себя Шэннон Кори.
