1
«Господи, пожалуйста, только не меня, пожалуйста!»
Безносой Сьюзан я боялась до икоты.
«Только не меня, пожалуйста, Господи…»
Хозяйка притона приезжала к Арчеру каждые три-четыре месяца,
«Господи, Боженька, пожалуйста, только не меня, пожалуйста…»
и девушек, которых она увозила с собой, я больше не видела.
Безносая остановилась перед новенькой, Лорой, или как-то так.
— Ты. — Голос Сьюзан был хриплым, прокуренным. — Покажи зубы. Распусти волосы.
Краем глаза я заметила, как она пропускает между пальцами рыже-каштановые кудри ирландки, и снова уставилась в пол. Хоть бы не меня, пожалуйста…
— В угол. — Сьюзан толкнула девушку к близняшкам, в чьей крови отметился Маленький народец. Их она отобрала раньше.
«Господи, пожалуйста…»
— Ты, — серые юбки заколыхались совсем рядом. — Квартеронка?
— Полукровка, — гордо задрала нос Ферн.
— В угол.
Ферн присела в книксене и, улыбаясь, вышла из шеренги. Луговые феи все такие — красивые и глупые.
— Ты.
«Господи, пожалуйста!»
— Голову подними. Что с глазами?
— Болят, мэм. — Я перевела взгляд на лампу и заморгала, сгоняя выступившие от света слезы.
Сьюзан сжала мой подбородок, дернула вправо-влево.
«Господи, пожалуйста!..»
Еще рывок — вверх. Вправо. Влево.
— Стань ровно.
Я выпрямилась и закашляла. Воровато вытерла рот рукавом.
Сьюзан стиснула мою руку, развернула ее тыльной стороной. Увидела темное пятно на ткани и отпустила, брезгливо отерла ладони.
— Ты, — шагнула она к Мире.
«Господи, спасибо!»
Облегчение накатило волной, сбивающей с ног. Я прислонилась к стене за спиной, прикрыла покрасневшие и слезящиеся от втертого в них мыла глаза. Прокушенная губа саднила, но это не страшно. Спасибо, Триединый! Спасибо!
Сьюзан отобрала еще двоих, прежде чем Арчер разрешил нам уйти. Ссутулившись и покашливая, я вместе с другими девочками поднялась на второй этаж. Села на свой тюфяк в темном углу, закуталась в пахнущее плесенью одеяло. От других «помощников», как называл собранных по всему Ист-Энду беспризорников Арчер, я всегда держалась в стороне. Впрочем, особых попыток подружиться со мной они и не делали — самая старшая, самая странная. Несмотря на четыре уличных года, все еще домашняя.
Сквозь щели в полу было видно свет лампы и слышно, как торгуются Арчер и Сьюзан. Я натянула одеяло на голову, отгораживаясь от их спора, от шепотков укладывающихся девчонок и сопения уже спящих. Глаза немилосердно болели, кажется даже сильнее, чем раньше, и несдерживаемые больше слезы потекли по щекам.
Раньше Арчер не пытался меня продать, наоборот, сразу отсылал наверх, стоило прийти покупателям. А теперь… Будто почуял! Будто узнал о тайнике с тремя шиллингами!
Прятать деньги я начала летом, когда окончательно решилась на побег. Заталкивала за щеку пенни, иногда два. Однажды, когда стащила кошелек у аптекаря с Леман-стрит, скрыла целый шестипенсовик. Я копила на дилижанс и приличную одежду, на меблированные комнаты где-нибудь в пригороде Эденбурга. Если мне не повезет и я не найду Мэри, то… Дешевая прислуга нужна всегда, а работы — любой — я не боюсь. Лишь бы не здесь, лишь бы не воровать. Лишь бы подальше от Ландона и Арчера. Ист-Энд, он… засасывает. Иногда я представляла, в какой ужас бы пришла тетя Скарлет, если бы увидела меня, и радовалась, что…
Я заглушила всхлип ладонью и уткнулась лицом в тюфяк.
Нельзя плакать, нужно спать. После сегодняшнего вечера бежать придется гораздо раньше, а значит, мне потребуется много сил. Пробравшийся сквозь прореху в одеяле сквозняк обдал холодом мокрые щеки, часы внизу захрипели, забили, отмечая полночь, а над Уайтчепелом поплыл тяжелый, тягучий звон Биг-Бена.
Утро было сырым и холодным. Клацая зубами, я протерла лицо наметенным на подоконнике снегом, разлепила ресницы. Глаза по-прежнему болели, и вдобавок все вокруг выглядело каким-то размытым — видимо, вчера я перестаралась с мылом. Я несколько раз зажмурилась, поморгала, но легче не стало.
Вниз, к завтраку, я спустилась последней, когда остальные «помощники» и «помощницы» Арчера уже выскребали свои миски. Остывшая каша подернулась серой пленкой, вязла в зубах, но я все съела. Заботливый хозяин кормил нас утром, ужин же зависел от того, сколько денег ты ему принесешь. Раньше, до того, как выросла на четыре дюйма, я приносила много.
— Джек и Ланс, — огладил окладистую каштановую бороду Арчер, сидящий во главе стола.
Братья вскочили:
— Да, сэр!
— Вентор-стрит.
— Да, сэр!
Ланс поправил дырявую кепи и мальчишки исчезли.
— Конни, Артур, Оливер, Томас — Биллингсгейтский рынок.
— Да, сэр!
— Дафна, Мэри, Дейзи, Люси…
Спрятав руки под стол, я искоса смотрела на Арчера, распределяющего юных воришек и попрошаек по улицам Уайтчепела, и чем дальше, тем сильнее крепло во мне подозрение, что он догадывается. Или, еще хуже, знает. Двойки, тройки, четверки подростков разбегались, пока не остались только мы с Джереми — подручным Арчера.
— Что у тебя с глазами, Тин? — заботливо спросил хозяин.
— Я не… — Голос сорвался, и закашляла я непритворно. — Я не знаю, сэр. Они болят.
— Подойди, я посмотрю.
Холодные липкие пальцы сжали лицо. Несмотря на благообразный вид, Арчер был мне противен; больше всего он напоминал мокрицу из тетушкиного сада: эта гадость выползала из-под камней, из щелей сарая, где хранились мотыги, и портила цветы у самых корней — не выходишь.
Я заглянула в колючие серые глаза и опустила ресницы.
