В «Монплезире» Виринею уже знали. И посетители, и персонал.Относились по-разному. Почтеннейшая публика жгуче завидовала и ходила за ней попятам, тщетно силясь дознаться, «как же она, стерва, это делает». Крупьебоготворили Виринею за чаевые. Охрана тихо и необъяснимо побаивалась. А всякиетам смотрящие по столам, менеджеры и пит-боссы – люто ненавидели. Ещё бы!
Вот и сегодня Виринея как бы для разминки выиграла сотню в«русскую рулетку»,[177] поставила на «дабл зеро» вамериканской и за один удар, сиречь за одну игру, увеличила сумму в тридцатьпять раз. Как всегда, она поставила на выигрышный номер.
Проигравшаяся публика заскрежетала зубами, крупье мертвецкипобледнел, сменный менеджер, придвинувшись, хмуро глянул на бедолагу – что,мол, доигрался? Кол тебе, недотёпа! С минусом!..[178]
Виринея же проследовала в бар.
– Томатный сок со сметаной. Фифти-фифти. Невзбалтывать, а встряхивать, добавить соли и корицы, слегка охладить.
– Слушаюсь. – Бармен важно склонил пробор,выругался про себя и принялся совать в миксер помидоры.
Увы, заказанную амброзию Виринее попробовать не дали.
Перед ней появился крепенький пузатый мужичок в смокинге,самоуверенный, вальяжный и наглый. Зубы у него были золотые.
– Миль пардон.[179] – Он вышколеннопоклонился, но глаза остались бандитскими. – С вами хотят говорить. Этозаймет совсем немного времени…
Виринея пожала плечами, проверила сумочку с деньгами идвинулась за золотозубым в самые недра казино. Они прошли длинным коридором,поднялись по широкой мраморной лестнице и, постучав, проникли в просторныйкабинет, отделанный под старину.
– Ба, какие люди! – Сидевший за массивным, резногодуба столом человек в чёрном блейзере приветственно сделал ручкой, и быстрыеглаза его пробежали по заранее припасённой бумажке. – Гражданка БашкирцеваВиринея Павловна, проживает там-то, кандидат таких-то наук. Очень, оченьприятно. Прошу присесть…
– Взаимно. – Виринея прищурилась, глазапревратились в два изумруда. – Господин Хомяков Семён Петрович, –отчеканила она безо всякой бумажки. – Депутат ЗакСа, две судимости,образование семь классов. Итак, я вся внимание. Чем обязана?
Она ясно чувствовала, как желание расправы в депутатскойдуше уступает место удивлению, растерянности и беспокойству. «Во даёт… Или неврубается, с кем связалась, или крыша у неё такая, что… Уж больно увереннодержится, не похоже, что понты кидает… И еврейчик этот с платиновым „Ролексом“,что вокруг неё вьется, тоже какой-то… хорошо, если не из „Моссада“… Нет, нет…тут разговаривать надо тонко…»
– Буду краток. – Хомяков нахмурился и, словноёжик, зашуршал бумагами на столе. – Я не знаю, как вы это делаете, да изнать не желаю. Однако благодаря вам моё казино потеряло уже тысяч пятьдесятбаксов. На хрен мне нужны такие игры в рулетку! – Он засопел и нервнодёрнул рукой. – Шли бы вы, Виринея Павловна, развлекаться в другое место,а? Вон депутат Госдумы Шкваркин суперказино открыл, «Люкс» называется. Гостевыефишки,[180] максимальные ставки не ограничены, при проигрышевозвращают пять процентов. В общем, идите-ка вы бомбите Шкваркина, а с меняхватит. Понятно? – Он всё-таки завёлся. – Короче, чтоб я вас здесьбольше не видел!
«Ты, милый, говорят, всё науке способствуешь. Вот ипоспособствовал бы…» Виринея положила ногу на ногу и поинтересовалась:
– А то что будет?
– А то… Вариант русской рулетки, только специально длядам. Берётся револьвер с одним патроном и хорошо навазелиненным дулом… Дошло,Виринея Павловна?
Последние слова он произнёс шёпотом, опустив свои хомячьищёки на плечи.
Виринея равнодушно пожала плечами, только в глазах замерцалиочень зловещие искорки. Она не боялась. Бояться их тут, ещё не хватало. Былобольше противно. «А ты как думала? В таком-то месте денежки на науку добывать –да не замараться?..»
– Приятно было познакомиться, Семён Петрович. Досвидания.
Мелькнуло искушение здесь же, «не отходя от кассы», устроитьХомякову что-нибудь унизительное и трудноизлечимое. Виринея почти поддаласьзову души, но всё-таки устояла. А вот золотозубому взять себя под локоток непозволила. Его пальцы замерли в сантиметрах от цели: руку и плечо парализовалсильнейший прострел. Бывает, знаете ли. Работа такая: то в помещение бежишь, тона улицу. Да и сквозняки всюду…
– Иван Степанович, могу я это пока оставить усебя? – Выслушав «отчёт» Кудеяра о походе в развалины, Звягинцев бережно,как величайшую ценность, тронул часы со спиралью на дисплее. – Хотелось быприкинуть параметры поля, способного этакое сотворить…
«Слабаки японцы. Надо было покупать „командирские“…»
– Да хоть навсегда. – Скудин пожал руку профессоруи вернулся к себе. Ему не терпелось усесться за монитор и просмотреть-такиплёнки, с такими приключениями добытые.
Однако не обошлось без новой задержки. Непугливые, вобщем-то, скудинские сотрудники робко жались по стенам, а посередине помещения,словно свежепойманный леопард в клетке, расхаживал капитан Гринберг. Подходитьк нему близко, а тем паче проявлять участие и задавать вопросы выгляделонебезопасным. «Эх, Додикович, Додикович, горе ты луковое в еврейской семье!..»Скудин взял Гринберга за плечо:
– Женя?
– Убью гада. Чтоб мне так жить! Как есть убью,командир! – Гринберг перестал мотаться туда-сюда, его глаза, обычно хитрыеи весёлые, были двумя снайперскими прицелами. – Ты представляешь, что этагнида депутатская Хомяков с Виринеей сделать хотела?!
Тот факт, что упомянутая гнида при всём желании ни волоскаВиринеиного повредить бы не смогла, для Гринберга не имел никакого значения.Гнида Хомяков угрожал его Виринее. За это гниду Хомякова следовало убить.
Медленно и мучительно…
– Как ты сказал? Хомяков? Из ЗакСа?
Скудин сразу вспомнил безумные глаза Наташи и бандитствующихотморозков, покушавшихся на честь и жизнь Риты. «Они, едрёна вошь, депутатскимипомощниками оказались, – прозвучал в ушах голос Собакина. – Слыхал,может, – Хомяков такой?» Кудеяр ощутил, как наливаются чугуном кулаки. Атеперь, значит, ещё и нашей Виринее грозить взялся? Погодите… Хомяков… Хомяков…Уж не родственничек ли чекиста, что с отцом Звягинцева на Кольском в экспедициибыл? Интересное кино получается…
