Троянские лазутчики на прибрежных островах зорко следили за передвижением огромной армады. И когда крутобокие корабли подкрались к побережью Троады, их встретили вооруженные до зубов защитники Илиона во главе с Гектором. По равнине, перед стенами великого города гремели боевые колесницы, вздымая столбы пыли. К какой бы части берега ни подходили враги, на них обрушивались тучи стрел и копий.
Останавливало ахейских мужей и предсказание: первый вступивший на землю Трои должен погибнуть. Желающих принести себя в жертву, подобно Ифигении, среди героев почему-то не оказалось. Но отыскался хитрец. Конечно, это был Одиссей! Молниеносно он швырнул на прибрежный песок щит и ловко на него прыгнул. Не заметил уловки юный Протесилай и, решив, что Одиссей уже ступил на вражескую землю, ринулся в гущу врагов и был искрошен мечами.
Подвиг юноши воодушевил ахейцев. Они ринулись на берег и ввязались в сечу. Бойцов разделила ночь. Наутро было заключено перемирие для погребения павших. Отдав долг мертвым, ахейцы приступили к сооружению лагеря, укрепленного рвом и валом. Воины разместились по флотилиям и кораблям во главе со своими предводителями. Для общего сбора разбили площадку, в центре ее поставили высокий шатер царя народов Агамемнона.
Чувствуя себя в безопасности, ахейцы отправили в Трою послов, чтобы попытаться вернуть Елену миром. Послы вернулись ни с чем. Военные действия возобновились. Пожаром войны была охвачена не только Троада, но и весь огромный полуостров, населенный многочисленными народами: меонийцами, фригийцами, карийцами, китейцами, выступавшими на стороне Илиона. Разорялись и беззащитные острова. Уводились в плен женщины и дети. Среди пленниц были красавица Хрисеида, дочь жреца Аполлона Хриса, отданная Агамемнону, и не уступавшая ей прелестью Брисеида, доставшаяся Ахиллу[303].
Гнев Ахилла
Нервом огромной поэмы является конфликт между Агамемноном, облеченным высшей властью военного предводителя, и доблестным героем Ахиллом.
Начало этого конфликта, названного «гневом Ахилла», восходит к прибывшему в лагерь ахейцев посольству Хриса, умолявшего героев вернуть ему дочь Хрисеиду и обещавшего за нее царский выкуп. Все согласились пойти навстречу жрецу и принять его дары, кроме Агамемнона, набросившегося на старика с бранью:
– Прочь с моих глаз убирайся! А то не поможет тебе и жреческий жезл Аполлона! Дочь твоя будет рабыней, ложе со мной разделяя или ткацкий станок обходя. Она постареет в неволе.
Хрис, не сказав ни слова, отправился на берег многошумного моря. Там он в страстной молитве призвал Аполлона, которому верой и правдой служил долгие годы, покарать ахейцев за его скорбь и обиду:
– Отплати же за мои слезы своими стрелами!
Внял Аполлон мольбе и счел ее справедливой. Пылая яростью, он устремился с вершины Олимпа на берег Троады и натянул серебряный лук – оперенные стрелы понеслись в стан ахейцев, поражая воинов и вьючных животных. Задымились погребальные костры. За девять дней у беспощадного Таната было больше забот, чем за все предшествующие годы войны у стен Трои. На десятый день Ахилл, которому было чуждо равнодушие к судьбам товарищей, первым созвал ахейцев на сходку и обратился к Агамемнону с просьбой узнать у богов о причине их недовольства.
Калхант, находившийся тут же, взял слово и сказал, что разгневан Аполлон, но причину этого он откроет, лишь если Ахилл не даст его, Калханта, в обиду. Ахилл поклялся, что не даст никому тронуть провозвестника божественной воли. И тогда Калхант объяснил, что гнев Аполлона вызвал Агамемнон, грубо оскорбивший жреца Хриса.
Воспылал Агамемнон гневом, думая, что Ахилл подстроил заранее всю эту сцену. Он вспомнил, что уже в Авлиде сын Фетиды встал у него на пути. Однако, чтобы прекратить эпидемию, Агамемнон согласился вернуть Хрисеиду отцу, но потребовал, чтобы ему возместили эту утрату.
– Откуда же мы возьмем тебе награду? – ответил за всех Ахилл. – Добыча ведь разделена… Отдай деву отцу, мы же, когда разрушим крепкостенную Трою, вознаградим тебя втрое и вчетверо!
– Не будет этого! – вскричал Агамемнон. – Если я и отдам деву, чтобы смягчить гнев Аполлона, то возмещение за это возьму сам у кого захочу, хотя бы и у тебя самого!
Вскипел Ахилл. Сказал он Агамемнону все, что думает о нем, и заявил в заключение, что удаляется к своим судам, чтобы отплыть вместе с мирмидонянами во Фтию.
На оскорбления отвечал Агамемнон еще большими оскорблениями. И вот уже Ахилл выхватил из ножен меч, но вдруг ощутил легкое прикосновение к волосам и, обернувшись, увидел незримую остальным Афину. Богиня успокоила юношу и убедила словами, а не оружием завершить затянувшийся спор.
