Вот так. Люди ищут своих живых родственников, а эта старая еврейка — своего мертвеца. Зачем, Бася? На что он сдался тебе, этот мертвый могильный холмик? А затем, что хочет она поставить достойный памятник своему покойному мужу. Возможно, наступят такие времена, когда будет дозволено еврейским надгробиям безбоязненно стоять под этими небесами. И тогда не сотрется память о славном Мордехае, который когда-то был мясником, а когда-то возчиком, но больше всего разбирался в природе женской души.
Что тут можно посоветовать? Уж не установить ли надгробие между двумя могилами — так, чтобы память досталась обоим покойникам?
Серый осенний день. Ветер гуляет по запущенному полю. Но что случилось со штиблом? То ли попала туда бомба, то ли и это здание растащили мародеры на строительный камень. Теперь от гробницы остался один шатер. Вениамин сдвигает в сторону закопченные каменные обломки, открывает дверь и протискивается внутрь. Там тихо и темно; слабый свет едва сочится сквозь разбитое слуховое оконце. Выломаны и унесены мраморные плиты с золотыми надписями. На стене осталось несколько обломков; там еще можно различить следы нескольких ивритских букв. «Тут… гробница… великий…» — при свете спички Вениамин больше угадывает, чем читает обрывки слов. Не осталось даже памяти о Негасимом огне. Непроглядная тьма властвует вокруг, безмолвие смерти. Погас язычок пламени, искра Бесконечного. Уничтожена, стерта с лица земли частица святого огня. Завалена и пещера, идущая от могилы Старого Ребе к берегу реки.
А впрочем — действительно ли завалена? Вениамин чувствует под ногами деревянную крышку. Он сдвигает ее — вот и ступени, а за ними дверь, запертая на засов. Вениамин спускается, отодвигает задвижку, вслушивается в скрип дверных петель. Он чиркает спичкой; язычок огня освещает пещеру и уходящий к реке туннель. Слава Богу, ничего не завалено. Пещера цела, дорога существует! И не только существует, но и хорошо знакома ему, Вениамину: ведь он прошел по ней дважды, во сне и наяву. Зажигая спичку за спичкой, Вениамин идет по туннелю. Радость переполняет его. Нет, ее не порвать, эту связь. Вот он, огонек под грудой остывшей золы. Не вырезан весь народ, еще восстанет он к жизни. И доносчик Авигдор, вечный странник, еще вернется сюда.
Вениамин принимается тихонько напевать «А-Тикву», ивритскую песню, которую некогда певали наши отцы и старики. Погасла спичка, но гимн продолжает звучать в темноте пещеры. Этот одинокий голос прорывает тьму, вылетает на свет, к речному берегу, взмывает ввысь, ныряет в чистую текущую воду. И река подхватывает голос, несет его дальше, к другим берегам — к могучему Днепру, куда впадает Псёл возле города Кременчуга. Но и Днепр не стоит на месте: его воды выплескивают песню в Черное море, а оттуда — во все моря и океаны, омывающие земли нашей планеты.
Проходит еще несколько дней. Вот и подошел к концу отпуск Вениамина. С тяжелым сердцем шагает он на железнодорожную станцию Гадяча. В вещмешке, помимо обычных солдатских вещей, мыла, бритвы и пирожков тети Песи, лежит томик Танаха. Раннее утро на исходе октября. Недавно прошел дождь, и толстый слой грязи покрывает дорогу. Навстречу солдату — тоненькая курчавая девушка.
— Ты куда, Сарка?
— Немного провожу тебя, Вениамин!
В глазах девушки смех и грусть. Из-под платка выбился черный локон, выбился и празднует свободу в прохладном осеннем воздухе. Вениамин и Сарка продираются сквозь липкую грязь и болтают о разном. Девушка не упускает случая похохотать. Ее голос повзрослел, стал глубже. Поди улови момент, когда девочка превращается в девушку. Сарка моложе Вениамина на десять лет. Если бы не война, она училась бы сейчас в десятом классе. Но теперь два года потеряны, и Сарка пошла в восьмой. Невеста среди подростков, единственная еврейка в классе. Но может ли пасть духом Сарка Гинцбург, прошедшая семь кругов ада? Страшные испытания лишь закалили ее; сильная красивая девушка месит городскую грязь бок о бок с Вениамином, вся напор и веселая мощь.
На станции Вениамин идет к кассе за билетом, а Сарка садится в стороне. Зал ожидания полон людей и махорочного дыма. Сарка сидит на скамье, глаза ее уже не смеются, на лице печаль, а веселье как ветром сдуло. Вернувшийся Вениамин с удивлением глядит на эту перемену. В глазах у девушки слезы.
— Что с тобой, Сарка?
Она поднимает на него горячие, полные слез глаза.
— Ничего.
— Ну тогда пошли.
Эшелон уже стоит на путях, прерывисто дышит паровоз — то длинный вздох, то короткий. Вениамину следовать до станции Н. Там его распределят в боевую часть. Время прощаться.
— Ты должен сообщить мне свой адрес, Вениамин. Я буду тебе писать! — говорит Сарка. Она вдруг обнимает солдата, горячие губы прижимаются к его щеке. — Я буду ждать тебя, слышишь? Я буду ждать!
Это похоже на клятву верности. Голова Вениамина видна в вагонном окне. Состав трогается с места. Удаляется платформа, удаляется тоненькая фигурка в ветхом пальтишке и грязных сапогах. Ее поднятая рука машет солдату, прощается и обещает. Учащается стук колес, вот уже и скрылась из виду станция. Прощай, Сарка! Прощай, Гадяч! Прощай, Псёл!
Кто знает, Гадяч, может, и выпадет мне еще поцеловать твою землю!
Прошли годы. Пыль забвения покрыла события, описанные в этой повести. Весной 1962 года некоторые из ее героев собрались в квартире Рахили Ефимовны Поповой. Свадьба в столице: женится Айзек! Ему всего двадцать один год, но парень влюблен по уши и не собирается ждать ни минуты. Яблоко от яблони недалеко катится. Как и отец его Соломон в дни своей юности, наш Айзек, он же Эдуард Семенович, с ранних лет не избегает женского общества. Невеста тоже еврейка. Может ли внук Хаим-Якова Фейгина, шуба и моэля славной общины города Гадяча, взять себе в жены дочь другого народа? Бронечка — тоненькая студентка в темных очках, за которыми скрываются темные, наивно моргающие глаза. В ее еврейском происхождении невозможно усомниться.
Как два голубка, восседают жених и невеста во главе длинного стола. Но мы не станем наблюдать за ними слишком долго — они ведь и без того получают достаточно внимания. Лучше посмотрим на гостей: часть из них знакома нам по событиям двадцатилетней давности.
Рахиль превратилась с годами в важную птицу. Владимир Антонович Попов, народный артист и превосходный режиссер, распознал в ней недюжинный актерский талант. Сейчас это ее муж, человек неопределенного возраста с прямой осанкой и гладко выбритыми щеками. Они встретились в эвакуации, куда Рахиль переехала вместе со своим трестом в начале войны. Театр Попова прибыл в тот же город на гастроли и осел там до самой победы. Получилось так, что они жили по соседству, и это решило дело: Рахиль всегда была хорошей охотницей. А когда выяснилось, что она хороша еще и на сцене, у Попова просто не оставалось иного выхода, кроме как предложить ей руку и сердце.
Владимир Антонович много лет проработал в драматическом театре. Нельзя сказать, что эта работа принесла ему много счастья. Они с Рахилью жили в просторной квартире, где, кроме них, обитала также собака Лора с красивым кожаным ошейником. Каждое утро Попов выводит собаку погулять. В руке у него крепко зажат поводок. Лора резво тащит актера на проспект и дальше, к площади.
