для осады.
Фермер управлял телегой очень, очень осторожно – они находились рядом с выступом, откуда открывался вид на город. Иммигрантский квартал. Богатые сюда не заходили; только те, у кого не было документов. Или те, кто надеялся избежать пристального внимания.
Хаука свернула бумаги фермера и прошла мимо поста охраны. Оттуда доносились запахи; обед готовился, а это означало, что людям в очереди предстояло еще более долгое ожидание. Старый писец сидел на стуле неподалеку от двери. Ниссикану нравилось греться на солнышке.
Хаука поклонилась ему; Ниссикан был заместителем писца иммиграционной службы, дежурившим сегодня. Пожилой мужчина был с ног до головы закутан в желтую шикву, хотя лицевую часть он стянул вниз, обнажив морщинистую физиономию с ямочкой на подбородке. Они были на родине, а значит, необходимость скрываться перед Нан-Райлиси – врагом их бога – минимальна. Предположительно, здесь их защищал Таши.
Сама Хаука была одета в нагрудник, шапку, штаны и плащ с узором, описывающим ее семью и образование. Местные жители легко принимали азирцев вроде нее – в Ташикке было маловато собственных солдат, а ее рекомендательные письма подтвердил визирь из Азимира. Она бы получила аналогичную офицерскую должность в местной гвардии где угодно в районе Большого Макабаки, хотя ее документы ясно давали понять, что она не уполномочена для командования на поле боя.
– Капитан? – сказал Ниссикан, поправляя очки и глядя на бумаги фермера, которые она протянула. – Он отказывается платить по тарифу?
– Заплатил, деньги уже в сейфе. Но у меня остались подозрения. Он не фермер.
– Контрабанда беженцев?
– Проверила зерно и под телегой, – сказала Хаука, бросая взгляд через плечо. Мужчина расплылся в улыбке. – Это свежее зерно. Немного перезрелое, но съедобное.
– Тогда город будет рад получить его.
Писец был прав. Война между Эмулом и Тукаром накалялась. Конечно, так всегда говорили. Но за последние несколько лет все изменилось. Этот бог-король тукари… о нем ходили самые разные дикие слухи.
– Ну конечно! – вдруг воскликнула Хаука. – Ваша милость, держу пари, что этот человек побывал в Эмуле. Он грабил поля, в то время как все здоровые мужчины сражались с вторгшимся противником.
Ниссикан кивнул, потирая подбородок. Затем порылся в папке.
– Обложи его налогом как контрабандиста и скупщика краденого. Я думаю… да, это сработает. Тройной тариф. Я выделю дополнительные средства, их направят на питание беженцев согласно референдуму три семьдесят один ша.
– Спасибо, – сказала Хаука, расслабляясь и принимая бланки.
Что бы ни говорили о странной одежде и религии местных, в составлении четких гражданских постановлений они знали толк.
– У меня есть сферы для тебя, – прибавил Ниссикан. – Ты просила заряженные.
– Действительно!
– Мой кузен держал несколько в своей клетке – чистая удача, что он забыл о них, – когда разразилась та внезапная буря.
– Отлично, – сказала Хаука. – Обменяемся позже.
У нее была кое-какая информация, которая очень заинтересует Ниссикана. Здесь, в Ташикке, это средство расчета использовали так же часто, как и сферы.
Буря свидетельница, заполучить немного полных сфер будет неплохо. После Плача у большинства людей их не осталось, что было шквал как неудобно – городские законы запрещали открытый огонь. Поэтому она не могла читать по ночам, если только не отыскивала какие-нибудь заряженные сферы.
Хаука вернулась к контрабандисту, листая бланки.
– Нам нужно, чтобы вы оплатили этот тариф, – сказала она, протягивая бумаги. – А потом еще и этот.
– Разрешение на укрывательство краденого! – воскликнул мужчина. – И контрабанда! Это грабеж!
– Да, слово верное. Относительно того, что уже случилось.
– Вы не сможете доказать такие утверждения, – заявил он, хлопнув по бланкам рукой.
– Конечно, – сказала она. – Если бы я могла доказать, что вы незаконно пересекли границу с Эмулом, ограбили поля славных трудолюбивых людей, пока они сражались, а затем привезли зерно сюда без надлежащих разрешений, я бы просто все конфисковала. – Она наклонилась к нему. – Ты легко отделался. Мы оба это знаем.
Он встретился с ней взглядом, затем нервно отвел глаза и начал заполнять бланки. Хорошо. Сегодня никаких проблем. Ей нравились дни без неприятностей. Это…
Хаука застыла. Брезент на повозке мужчины зашуршал. Нахмурившись, Хаука отбросила его и обнаружила… девчонку по шею в зерне. У незнакомки была светло-коричневая кожа – как у реши или, может быть, гердазийки, – и, вероятно, ей было одиннадцать или двенадцать лет. Она широко улыбнулась Хауке.
Раньше ее там не было.
– Эта дрянь, – сказала девочка по-азирски с полным ртом сырого зерна, – ужасна на вкус. Я думаю, именно поэтому мы сперва готовим из нее всякое и только потом едим. – Она с трудом сглотнула. – Есть чем запить?
Контрабандист вскочил на телегу, брызгая слюной и тыкая пальцем.
– Она портит мой товар! Она в нем плавает! Стража, сделайте что-нибудь! В моем зерне грязная беженка!
Просто великолепно. Кошмарная бумажная волокита по делу Хауке обеспечена.
– Убирайся оттуда, дитя. У тебя есть родители?
– Еще бы, – ответила девчушка, закатывая глаза. – У всех есть родители. Но мои уже померли. – Она склонила голову набок. – Чем это пахнет? Неужели… блинами, да?
– Конечно, – сказала Хаука, почуяв удобную минуту. – Блины в честь Солнечного дня. Ты получишь один, если…
– Спасибо! – Девчушка выскочила из зерна, которое брызнуло во все стороны; контрабандист вскрикнул.
Хаука попыталась схватить ребенка, но девочка каким-то образом вывернулась. Она перепрыгнула через руки Хауки и скакнула вперед.
И приземлилась на плечи стражницы.
Хаука запыхтела от неожиданного веса девчушки, которая спрыгнула с ее плеч и оказалась позади.
Хаука резко обернулась, потеряв равновесие.
– Таши! – воскликнул контрабандист. – Она наступила вам на шквальные плечи, офицер!
– Спасибо. Оставайся здесь. Никуда не уходи. – Хаука поправила шапку, затем бросилась за ребенком, который пронесся мимо Ниссикана, отчего тот выронил папки, и влетел в караульное помещение. Хорошо. Другого выхода из этого поста не было. Хаука, спотыкаясь, подбежала к двери, отложила копье и сняла с пояса дубинку. Она не хотела причинять боль маленькой беженке, но слегка припугнуть не помешает.
Девочка скользнула по деревянному полу, словно он был покрыт маслом, и прошмыгнула под столом, за которым обедали несколько писцов и двое стражников Хауки. Затем она выпрямилась и опрокинула стол набок, рассыпав еду по полу и заставив всех вскочить.
– Простите! – раздался ее голос из самого центра беспорядка. – Я нечаянно.
Ее голова высунулась из-за перевернутого стола: изо рта торчал блинчик.
– А на вкус неплохо…
Люди Хауки вскочили на ноги. Хаука пробежала мимо них, пытаясь обогнуть стол и схватить беженку. Ее пальцы коснулись руки девчушки, которая снова вывернулась, оттолкнулась от чего-то и скользнула между ног Реза.
Хаука снова рванулась вперед, пытаясь загнать девчушку в угол караульного помещения.
Та, в свою очередь, протянула руки вверх и протиснулась в единственное узкое окно. Хаука разинула рот. Вне всяких сомнений, оно было недостаточно велико для человека, даже маленького, чтобы пройти так легко. Стражница подскочила к окну, прижалась вплотную к стене и выглянула наружу. Сперва она ничего не увидела, потом сверху высунулась голова девчушки – она каким-то образом
