безобразие! – воскликнула Глинет. – Ты знаешь, что должен сидеть в корзине!
– В ней душно и жарко, – возразил Пачкуля. – Предпочитаю находиться на свежем воздухе. Кроме того, я хотел бы взглянуть, что делается на крыше фургона.
– Все это замечательно, но теперь тебе придется танцевать и развлекать публику – а публика, кстати, восхищается вашими трюками.
– Если хождение на задних лапах их настолько восхищает, пусть восхищаются самими собой! Почихунчик придерживается того же мнения. Мы кривляемся только для того, чтобы доставить удовольствие тебе.
– Это очень любезно с вашей стороны, особенно учитывая тот факт, что я наливаю вам самое свежее молоко и кормлю вас самой свежей рыбой. Упрямым и непослушным котам придется пробавляться хлебом и водой.
Почихунчик, внимательно шевеливший ушами сидя в корзине, немедленно отреагировал:
– Не беспокойся! Если нужно танцевать, мы станцуем. Хотя, провалиться мне на этом месте, не понимаю, зачем это нужно. Мне плевать с высокой башни на зевак, теряющих время, чтобы на нас поглазеть.
Солнце скрывалось в полосе тяжелых туч на горизонте; последние лучи озарили вечернее небо, и на выгон у деревни Ставные Сети спустилась ночная тьма. Десятки небольших костров искрились и полыхали под порывами прохладного влажного ветра; лоточники, купцы и лавочники сгорбились над горячими мисками и котелками, с опаской поглядывая на небо, угрожавшее промочить ливнем все их товары.
Шимрод, Глинет и Друн сидели вокруг костра у фургона и ждали, пока сварится суп. Все молчали, погруженные в свои мысли. Тишину нарушил Шимрод:
– Мы провели интересный день, нечего сказать.
– Могло быть хуже, но могло быть и лучше, – отозвалась Глинет; она покосилась на Друна, смотревшего в огонь невидящими глазами, пальцы его крепко сжимали колени, ему нечего было сказать. – Порчу, конечно, сняли, и, по крайней мере, нас больше не будет преследовать неудача. Но об удаче говорить не приходится до тех пор, пока к Друну не вернется зрение.
Шимрод подложил в костер несколько веток:
– Я объездил весь Даот в поисках человека с больными коленями – вы это знаете. Если я не найду его на ярмарке в Аваллоне, мы поедем в Свер-Смод, в горах Лионесса. Там живет великий чародей Мурген. Если кто-нибудь способен помочь Друну, Мурген знает, как это сделать.
– Друн, не плачь! – прошептала Глинет.
– Я не плачу.
– Нет, ты плачешь. У тебя слезы катятся по щекам.
Друн часто заморгал и протер глаза кулаками:
– Без вас двоих я бы уже умер с голоду или меня задрали бы бродячие псы.
– С нами ты не проголодаешься. – Глинет обняла его за плечи. – Ты сын очень важного принца. Когда-нибудь ты тоже станешь принцем.
– Надеюсь.
– А пока что ешь горячий суп – станет гораздо лучше. Потом я отрежу тебе ломоть спелой дыни.
На Ярмарке Музыкантов в Кловодене доктор Фиделиус расхваливал достоинства своих снадобий, в особенности смягчающих неприятные ощущения, причиняемые воспаленными и ветхими коленными суставами. На ежегодной Конференции любителей опрокинуть по стаканчику в Лукадийских полях близ замка Дюфэй он бойко торговал средствами от двоения и троения в глазах, головной боли, зоба и бурчания в животе; к сожалению, среди участников конференции, страдавших в основном покраснением носа, не оказалось никого, кто жаловался бы на больные колени.
Скоро начиналась осень, и доктор Фиделиус повернул четыре головы своей пары лошадей в направлении Аваллона, где в самое плодородное время года устраивали Столичную Ярмарку. Больше не задерживаясь по пути, он прибыл вовремя, занял место на выгоне и стал рекламировать свои услуги. После полудня к нему подошел худой, чуть сгорбленный пожилой субъект в потертом сером костюме. У него был вмятый шишковатый нос, слегка свернутый набок; его лиловатый рот окружали складки с глубокими морщинами. Неожиданно жалобным голосом он произнес:
– Вы упомянули о больных коленях, каковых у меня предостаточно, а именно целая пара. Они хрустят и щелкают, а иногда даже сгибаются назад, что причиняет существенные неудобства.
– Любопытно! – воскликнул доктор Фиделиус. – Чрезвычайно любопытно! Как давно вы страдаете этим недугом?
– Так давно, что даже не помню, когда это началось. Развитию недуга, несомненно, способствовало выполнение профессиональных обязанностей. Мне приходилось работать то у пылающей жаровни, то в подвале, где веяло ледяным холодом, то под дождем на помосте, то в сухих и пыльных местах. При этом я прилагал большие усилия, орудуя тяжелыми инструментами, поворачивая их на весу, вытаскивая их оттуда, где они застряли, свинчивая и развинчивая зажимы, поднимая и опуская тяжести с помощью зубчатых передач, – сами понимаете, что за долгие годы это оказало неблагоприятное воздействие на суставы.
– Разумеется! Тем не менее ваш случай не типичен для столицы. Больные колени жителей Аваллона, как правило, выглядят иначе.
– Я жил в Южной Ульфляндии.
– Тогда все понятно! Для исцеления недуга, развившегося в Ульфляндии, потребуются дополнительные средства, которые я не храню в фургоне. – Шимрод позвал Глинет. Та приблизилась, глядя то на Шимрода, то на его пациента. Шимрод отвел ее в сторону: – Мне придется побеседовать с этим господином; это займет около часа. Закрой фургон, запряги лошадей. Сегодня вечером мы отправимся в Лионесс.
Глинет понимающе кивнула и побежала сообщить новости Друну.
Шимрод снова повернулся к Ругхальту:
– Будьте добры, следуйте за мной.
Через некоторое время Ругхальт пожаловался:
– Зачем так далеко идти? Мы уже вышли за окраину!
– Для надлежащего лечения требуется отсутствие посторонних. Тем не менее думаю, что мне удастся полностью избавить вас от мучений.
Колени Ругхальта потрескивали на каждом шагу, и его жалобы становились все громче:
– Я не могу идти дальше! Нам же еще придется возвращаться, а чем дальше мы уходим, тем дольше идти назад! Мои колени уже ноют дуэтом.
– Они больше никогда не будут ныть! Исцеление абсолютно и необратимо.
– Рад слышать. Но я не вижу никаких построек – где ваша амбулатория?
– Рядом – сразу за этими зарослями ольхи.
– Гм. Странное место для лечебницы!
– Оно вполне отвечает нашим целям.
– Но туда даже тропа не ведет!
– Прекрасно – значит, нам никто не помешает. Заходите сюда, за кусты, прошу вас. Не наступите в коровью лепешку.
– Но здесь ничего нет!
– Здесь находишься ты, и здесь нахожусь я, волшебник Шимрод. Ты ограбил мой дом, Трильду, и спалил моего друга Грофинета в пламени камина. Я долго искал тебя и твоего спутника.
– Чепуха! Не знаю, о чем вы говорите! Какая-то нелепость… Что вы делаете? Прекратите сейчас же! Остановитесь, я вам говорю!
Через некоторое время характер возражений Ругхальта изменился:
– Нет! Не надо! Сжальтесь! Я всего лишь выполнял приказ.
– Чей приказ?
– Не смею… Ай! Нет, нет! Больше не надо! Я все скажу.
– Кто отдавал приказы?
