быть так раскован, значит, страх у людей ушел. Люди боятся, но боятся совсем другого. А старый страх перед властью испарился. Вернуть его так же невозможно, как впихнуть в тюбик уже выдавленную пасту. Обидно только, что вся эта ругань, хоть вживую, хоть с экранов телевизора или через радиоволны, воспринимается, как громкая песня на английском языке: передает напор, настроение, но смысловой нагрузки не несет. Когда она звонила в квартиру Петлице, то была уже совершенно спокойна.
2
— Теть Лид, вот неожиданность! Что ж не предупредили? Меня ведь могло и дома не быть. Я сейчас на работе днюю и ночую.
На столе, как на скатерти самобранке, тут же появилась еда, чашки, рюмки и выпивка — выбирай любую. Сервируя стол, племянник, как давешний водитель, без остановки говорил, право, все заразились словесным поносом. Голос Петлицы звучал весело, оптимистически, что никак не соответствовало смыслу сказанного — дела с банком — хуже не бывает, он на грани полного банкротства, и, видимо, скоро придется отбыть в родной Саратов, чтобы попробовать там заново поднимать дело.
— Очень домой хочется, — доверительно закончил он свой треп.
— Вот матери‑то радость, — съязвила Лидия Кондратьевна. — Я слышала, что в твоем банке дела плохи, но уверена, что не настолько, как ты пытаешься мне изобразить. И клиентура у тебя надежная, и "крыша" серьезная, и вклады были долларовые. Так? Я было даже пожалела, что не в твоем банке кредиты получала. Может быть, и помог бы мне вывернуться. Но с другой стороны, что‑то мне подсказывает, что я была права. До тюрьмы бы ты меня, конечно, не довел, но уж обобрал бы полностью. А от племянника это обиднее, чем от чужого человека.
Петлица с видом простодушным и ужасно обиженным тряс головой, пытаясь возразить, но Лидия Кондратьевна и слова не давала вставить.
— Но я к тебе пришла не банковские дела обсуждать. Скажи мне, откуда ты знаешь Дашу Измайлову? Зачем ты ей звонил и какие у тебя с ней дела?
Вопрос этот застал Петлицу врасплох. Геометрия лица его враз изменилась, глаза стали узкими, как щелки, кожа словно забугрилась. Лидия Кондратьевна знала эту особенность, в критические минуты племянник " темнел лицом", как говорили в семье, ярко проступали веснушки и даже проявлялись какие‑то пигментные пятна. Все его простодушие разом испарилось, он набычился, ища какой‑то простой и естественный ответ. И еще почувствовала Лидия Кондратьевна, что племянник напуган и изо всех сил старается это скрыть.
Ей бы промолчать, дождаться, когда Петлица начнет "колоться", но Лидию Кондратьевну смутил этот откровенный ужас, и она, желая помочь, задала следующую фразу.
— Откуда у тебя ее телефон? Шурик, скажи мне честно, откуда ты вообще ее знаешь?
Петлица перевел дух, правду говорить легко и приятно, как говорят мудрецы.
— Телефон она сама мне дала. Давно. Еще прошлой осенью, — и он стал подробно рассказывать, как Даша пришла в собственный дом, чтобы забрать какие‑то семейные реликвии — письма и альбомы.
— Ну забрала реликвии… А зачем ей понадобилось делиться с тобой номером телефона?
Петлица уже совершенно оправился от первоначального шока и без всякой натуги сообщил, что некто Вадим, Дашин приятель, ну, словом, близкий ей человек, прямо телефон оборвал и умолял, верьте, теть Лид, просто заклинал дать Дашин новый телефон.
— Был бы этот некто Вадим близким человеком, он бы сюда не названивал. Он бы знал, где Дашу искать, — с сомнением сказала Лидия Кондратьевна. — Ну и что дальше? Дал ты этому Вадиму Дашин телефон?
— Нет, — быстро сказал Петлица. — Он больше не позвонил.
— Понятно. А сам ты зачем Даше звонил?
— Опять же по поручению Вадима.
— Что‑то ты заврался, Шурик. Кажется, этому Вадиму куда проще самому Даше позвонить. Ты знаешь, что она пропала?
И опять Петлицино лицо запестрело, словно гречкой щеки осыпали, но он не застыл, как в прошлый раз, а стал суетливо наполнять рюмки.
— Давай, теть Лид, старушку помянем. Такой день, а мы все о делах да о делах.
Водка на этот раз шла с трудом, Лидия Кондратьевна даже поперхнулась, а потом долго нюхала яблоко, желая отбить сивушный дух. Закусили… Колбаска была свежайшая… Петлица ел с удовольствием, особенно налегал на оливки. Наливая по второй, он спросил вдруг:
— А вы знаете, где Даша?
— Знала бы, не спрашивала. Мне больше не наливай. И сдается мне, что ты каким‑то боком к ее пропаже имеешь отношение.
— Это каким же боком? — взъерепенился вдруг Шурик. — На что вы намекаете? Сейчас полно народу пропадает. Только и слышишь по телеку, вышла вечером и не вернулась, кофта розовая, пальто бежевое.
— Не пугай ты меня, — прикрикнула Лидия Кондратьевна, но тут же взяла себя в руки, даже на секунду она не хотела представлять этот ужас. — Я одного понять не могу. Тебе‑то какое дело до Даши? Звонишь, беспокоишься. А после этого так спокойно заявляешь — ушла и не вернулась.
— Я потому так спокойно говорю, что знаю — ее не похитили. Она по доброй воле скрылась, только куда — неизвестно, — отбарабанил Петлица с таинственным выражением лица, а потом произнес задумчиво, словно это только что пришло ему в голову. — Может, она к отцу, к этому Фридману уехала?
— А что ты знаешь про ее отца?! — вскричала Лидия. — Говори, несносный мальчишка.
Петлица меж тем не спешил с ответом. Он принялся делать тетушке очередной бутерброд, хоть та его об этом вовсе не просила. Руки его словно гипнотизировали Лидию Кондратьевну. Ведь полчаса воду в ступе толчем, она так ничего толком и не узнала.
— Ну! — прикрикнула она грозно.
— Знаю, что он в бегах, — ответил наконец Шурик.
— И откуда тебе это известно? Даша не могла тебе этого рассказать. Или у вас роман, и она с тобой откровенничать вздумала? — последнее было только приманкой, вдруг Шурик на это предположение клюнет и решит разговориться.
— Ой, — племянник деланно рассмеялся. — До романов ли мне сейчас, милая тетушка. Даша ваша…, ну, словом, совсем не в моем вкусе. Ладно. Я скажу. Тем более что тайна эта меня изнутри распирает, жить спокойно не дает. А виновница всего этого — вы, моя драгоценная благодетельница. Вы одной рукой помогаете, а другой топите.
Не иначе, как само провидение подсказало Шурику выход
