ваше странное видение искусства.
— Он уничтожает Меридиан-Сити? — спросил Райан, всё ещё изучая картину. — Сжигает всё дотла?
— Я так показал свою позицию против культа потребительства.
— Так ты профеминист и против системы?
— Именно.
— Изобразив короля в виде трёхгрудого монстра, дышащего огнём?
— Когда ты так говоришь, я начинаю жалеть о выборе жизненного пути.
Райан и в этот раз не перестал смеяться, а улыбка стала такой широкой, какой я её никогда не видел.
— Так вот что заставляет тебя сожалеть о своём жизненном выборе? Невероятно.
И тут меня осенило. Как же всё похоже на то, что было раньше. Когда я скрывал свою тайную любовь в сердце и часами напролёт болтал с ним обо всём на свете. Моя магия так и кричала да-да-да-да-да и больше, ещё больше. Ощущалось потрясающе. Правильно. Я чувствовал себя целым.
Но я не мог сохранить это чувство навсегда.
Именно поэтому избегание ключ ко всему. Но каким-то образом Райан всё сломал.
И боги, как я любил его за это.
И как ненавидел.
— Чтобы ты ни думал, ты вторгся в частную беседу. Возможно, тебе стоит найти кого-нибудь другого, чтобы скоротать время до свадьбы, и не тратить моё.
Я словно дал Райану пощёчину. Сначала на его лице появился шок. Затем боль. Потом гнев, то ли на меня, то ли на себя, то ли на ситуацию, я не знал. И сказал себе, что это и не важно. Я должен был сделать всё, что в моих силах, чтобы защитить своё сердце. И если это значит быть более жестоким с Райаном Фоксхартом, вопреки всем моим желаниям, то так тому и быть.
Райан отступил.
Я от него отвернулся, тем самым говоря — мы закончили.
— Сэм.
Я ничего не сказал.
Слышал, как его шаги эхом отдавались в тронном зале.
Король недолгое время за мной просто наблюдал. Затем:
— Однажды я тебе кое-что рассказал. Перед церемонией его повышения.
— Вы мне много чего рассказывали, — пробормотал я, стыдясь своего поведения. Но Райан заслужил. Возможно. Но это не означало, что я должен вести себя так же, как он.
— Я рассказал, что он не улыбается. Не по-настоящему, во всяком случае. Только на показ и через силу.
Я помнил. Тогда я подумал, как это странно, ведь в тот же день я несколько раз видел его улыбку.
— До тебя, — продолжил король впервые таким печальным голосом. — Не знаю, почему не замечал этого раньше. Особенно своим прямо перед носом. Но каждый раз, когда Райан улыбается, по-настоящему улыбается, то это благодаря тебе. Он светится ярче, чем солнце и звёзды.
— Я от этого должен почувствовать себя лучше? — озлоблено спросил я.
— Нет, — ответил он. — Полагаю нет.
— Помогите.
Король растерялся.
— Я не могу. Он дал клятву по собственной воле. Он рыцарь. Это то, чего от него ждут.
Я кивнул и повернулся, чтобы уйти.
Не успел я сделать и двух шагов, как король добавил:
— Я пытался.
Я остановился, но не обернулся.
— Я пытался, Сэм.
— Не понимаю.
— Я попросил Джастина освободить Райана от клятвы.
— Почему? — еле выдавил я.
— Потому что я не лгал в тот день, когда сказал, что считаю тебя сыном. И моя душа разрывается. Твоя боль всегда будет моей болью, и она жжёт изнутри. Я хотел для тебя чего-то лучшего, но у меня не получилось. Мне очень жаль, Сэм.
Я обернулся и бросился к нему объятия. Король крепко прижал меня к себе.
Я не мог подобрать слов, чтобы сказать, что я его не виню. Не мог подобрать слов, чтобы сказать, как сильно его люблю. Я вообще не мог подобрать слова, поэтому просто очень долго его обнимал и надеялся, что король понял всё что я хотел сказать.
Глава 28
Краткая интерлюдия
Я лежал на траве в секретном месте сада и смотрел на звёзды.
— Сраные придурки! — выругался я на них. — Какого чёрта?!
Звёзды не ответили. Потому что они звёзды. Вполне ожидаемо.
Но они всё равно мерцали, как засранцы.
— Надеюсь, что вы все взорвётесь. Хотя знаете что? Возможно, вы уже взорвались, и вашему свету понадобились десятки тысяч лет, чтобы сюда добраться. Так что выкусите засранцы. Вы уже мертвы, и всё, что я вижу, это ваши последние вздохи. — Я вздохнул. — Простите. Это было жестоко.
И очень грубо. Звёзды не виноваты, что Райан завтра женится.
Райан виноват. И Джастин. Кто, блин даёт клятву принцу, чтобы почтить память умершей матери?
Жестокий.
Но милый. Красивый. Очаровательный. И самоотверженный ублюдок, вот кто.
Но жестокий.
Глядя на небо я нахмурился.
— Всё в порядке, — сказал я звёздам. — Я найду другого. И он будет просто потрясный, а я даже и не вспомню рыцаря. Что за Райан? У меня есть новый краеугольный камень. Его зовут Хуан Карлос, и он экзотический бухгалтер. Или типа того. Не забыть: придумать более экзотические профессии. Например… актуарий. Чёрт возьми! Почему я не могу придумать что-нибудь экзотическое? Экзотическое. Думай-думай! Хуан Карлос будет экзотическим гробовщиком! — Я застонал. — Бессмыслица какая-то.
— С кем ты разговариваешь?
Я вскрикнул, как невозмутимый мужик.
Райан рассмеялся.
— Чувак, — вздохнул я. — Серьёзно. Снова преследуешь?
Он перестал смеяться.
— Я не преследовал. Не в этот раз.
Я снова взглянул на звёзды и мысленно их проклял.
— Значит, ты признаешь, что раньше преследовал.
— В основном.
— Ты не можешь в основном кого-то преследовать. Ты либо преследуешь, либо нет.
— Что ж.
— Преследователь, — пробормотал я.
— Не в этот раз. Я не знал, что ты будешь здесь.
Я фыркнул.
— Ну да, как же.
— Правда не знал. Мне просто нужно…
— Нужно…
Райан вздохнул.
— Мне нужно было выбраться. Ненадолго.
— Хорошо.
— Ты не хочешь этого слышать.
— Ты прав. Не хочу.
Наступившая тишина была неловкой. Райан стоял надо мной, а я отказывался на него смотреть… неловко. Вся ситуация была до жути неловкой.
Конечно же, я не смог сдержаться.
— Ты неловкий. Это неловко.
— Знаю.
— Словно ты мой бывший, которого я вижу впервые после нашего ужасного расставания.
— Так вот на что это похоже?
— Конечно. Что отстойно, потому что мы словно бывшие, которые решили остаться друзьями, но без привилегий, потому что ничего не было даже когда мы встречались.
— Привилегий?
— Ну знаешь. Анальный секс и всё такое.
Райан потерял дар речи.
— Ну или другие активности, — быстро пробормотал я. — Потому что не всё сводится у анальному сексу.
— Слава богам, что это не только анальный секс, — слабо произнёс он.
— Теперь понимаешь? Неловко, и даже никаких привилегий не осталось.
— Полагаю, это моя вина.
Я рассмеялся.
— Именно так.
— Я
