Второй, подкравшийся со спины бандит был более пронырливым и изощренным. Он ловко вывернулся из-под широкого кругового финта, которым лишившийся возможности передвигаться Фламер пытался прикрыть себе спину и одновременно отогнать наседавших спереди врагов, а затем быстрым прыжком сократил дистанцию вдвое и направил острие кинжала точно в сонную артерию жертвы. Однако в ставшем привычным шуме боя неожиданно появился новый звук, протяжный, ревущий гул. Огромный и ужасно пыльный мешок приземлился точно на спину бандита и буквально смел негодяя с мостовой. Потерявшая надежду на спасение Карина широко открыла рот и часто заморгала глазами. Благородная дама впервые видела, что тяжелые мешки, оказывается, могут летать, да еще с такой умопомрачительной скоростью. Мешки с крупами проносились и проносились прямо над головой, осыпая изумленную девушку пылью, мукой, рисовыми, перловыми зернами и горохом. Они косили ряды нападавших, внося в них панику и даже страх. Те из разбойников, кто еще не был повержен наземь огромными снарядами, пятились назад и испуганно моргали глазами, с ужасом взирая на маленькое, белое чудовище, появившееся неизвестно откуда у перевернутой набок телеги с припасами. Неизвестной породы зверь продолжал пыхтеть, недовольно ворчать, отплевываться и с поразительной легкостью отправлять в воздух поклажу, которую наверняка с трудом поднимал в одиночку самый здоровенный портовый грузчик.
Когда под рукой не осталось больше мешков, перепачканный с ног до головы мукой гном ринулся в ближний бой. Неизвестно, что напугало разбойников больше: грозная рожа с бешено вытаращенными глазищами, внушительные размеры кулаков, звериный рык, вырывающийся из недр зловонной пасти, или невинная прелюдия с мешками? Но как бы там ни было, а желанного эффекта Пархавиэль достиг: враги ненадолго отступили, раненый Фламер все же поднялся на ноги, а у баронессы хватило времени кое-как обмотать его рану лоскутом, поспешно оторванным от подола платья.
– Я в долгу, – прохрипел задыхающийся великан, скидывая под ноги куртку и обнажая мышечный монолит покрытого потом тела.
– Запомню, если, конечно, наступит время его отдать, – кивнул головой мучной гном в сторону оправившихся и остановивших в своих рядах панику противников, которые убежали не очень уж и далеко, а теперь шептались, разрабатывая на ходу план нового нападения.
– Бывало и хуже, – прошептал Анри, отстраняя от себя руку Карины, слишком туго затянувшей повязку.
– Спорить не буду… бывало, – поддакнул Пархавиэль, которого совершенно некстати стало тошнить.
Разбойники, называемые почему-то незнакомой Пархавиэлю парочкой пиратами, так и не смогли придумать ничего оригинального. Они просто дождались подошедшего с боковых улочек подкрепления и снова ринулись гурьбой в атаку, не забыв об улюлюканьях, криках, строении грозных рож и прочих дешевых приемах, действующих лишь на зеленых новичков.
«Вот теперь точно ВСЕ!» — подумал Анри, крепко сжимая рукоять меча и готовясь к достойной встрече со смертью, уже несколько раз ранее касавшейся его краем своего савана.
«Ох, погано мне… погано! – пожаловался сам себе на взбунтовавшийся желудок Пархавиэль. – А тут еще эти прицепились… уроды!»
«Странно, как странно! Среди новых полчищ мерзавцев так много двойников тех, кто уже мертв. Те же безобразные лица, те же пахучие одежды, как будто кто-то отлил их из одной формы!» – чрезвычайно удивилась собственному наблюдению баронесса, решившая взяться за меч и стоять наравне с мужчинами до конца.
На этот раз бой протекал куда тяжелее для зажатого в угол трио. Буквально уже через несколько секунд толпа смяла их и прижала к стене. Анри отбросил бесполезный в тесной свалке двуручник и принялся, как гном, работать кулаками. Только так можно было выжить на тесном пятачке, до отказа заполненном шевелящимися, толкающимися телами, одержимыми желанием вонзить клинки в грудь противника настолько, что давили в азарте друг дружку и мешали сами себе воспользоваться оружием. Однако пираты добились своего, Анри упал, задавленный толпой, и по его богатырской груди вместо кулаков и рукоятей мечей стали дубасить не менее жесткие каблуки сапог.
Необычное течение боя в корне поменяло планы баронессы. Карина забилась под телегу и позабыла о благородном намерении оказать компаньонам посильную помощь. Хотя, с другой стороны, сделать она все равно бы ничего не смогла. Пархавиэлю почти удалось пробить себе кулаками путь через толпу. Пара царапин и дюжина синяков были неимоверно низкой платой за спасенную жизнь. Однако когда в сплошной стене потных и грязных тел уже замаячил просвет, кто-то запрыгнул ему на спину, повалил и плотно прижал к мостовой. Перед началом последней атаки в сердцах обреченных на смерть теплилась слабая надежда, что им на помощь подоспеет отряд городской стражи, но чуда не произошло, блюстителей порядка как корова языком слизала. Поддержка смельчакам все же пришла, правда, на такое никто из них не рассчитывал. Отекшие веки Анри не открывались, иначе бы он ужаснулся, в какое отвратительное кровавое месиво превратилось его лицо, да и остальное тело, избитое сталью каблучных набоек. Однако все еще вертевшийся по мостовой и увертывающийся от разбойничьих ног солдат почувствовал, что удары стали значительно реже. Кто-то отвлек врагов на себя. О том же самом подумал и гном, поскольку суммарный вес тел, прижавших его к камням, значительно уменьшился. И только баронесса Лиор, осторожно высунувшая из-под телеги свою прекрасную мордашку, могла наблюдать, как на тылы нападавших обрушился маленький, но слаженный отряд.
Ни девушку с уродливым шрамом на лице, ни лысого, очень похожего на пирата мужчину баронесса не знала, но лицо третьего воина было ей слишком хорошо знакомо. «Граф Гилион, только не он… я пропала!» – затряслась от страха Карина и поспешила вновь залезть в покинутое укрытие. После ее приказа уничтожить отряд капитана в Библиотеке Торалиса на пощаду девушке было трудно рассчитывать. Карина закрыла глаза и поспешно забормотала все известные ей молитвы, прося небесные силы о том, чтобы, увлекшись погоней за обращенными в бегство пиратами, молодой офицер позабыл бы вернуться на площадь, а уж если такому и суждено было произойти, то чтобы никто из спасителей не догадался бы заглянуть под телегу.
– Сударыня, вылезайте, не время играть в прятки, – оборвал тонкую нить надежды насмешливый голос.
Несмотря на ласковые интонации, граф Гилион был, как никогда, суров и озабочен. Морщины на лбу старили молодое лицо, но в то же время и создавали какой-то неповторимый шарм, подчеркивали мужество, волю и решимость молодого человека.
– Карина, я знаю, что вы под телегой. Вылезайте, не стоит валять дурака! – Граф нагнулся и дернул за подол платья, видневшийся возле колеса. – Обещаю, о событиях в Библиотеке поговорим позже, когда и если вернемся в Кархеон.
Уговоры Гилиона подействовали, дама стала осторожно выбираться наружу, не столько боясь, что это ловушка, сколько стараясь окончательно не порвать уже изрядно потрепанное платье. Ее недруг, граф Гилион, величественно восседал на перевернутом набок бочонке и отчищал окровавленный меч рукавом собственной рубахи, не менее драной, чем платье баронессы. Странная девица со шрамом через все лицо хлопотала над лежащим на мешках Анри, перевязывала раны старого солдата и заботливо прикладывала к его распухшему лицу компрессы. Второй подручный графа ругался с гномом. Оба отчаянно размахивали руками, но о чем шел разговор, Карина не слышала. Они были слишком далеко, а по обрывкам фраз, в большинстве своем вульгарных и грубых, угадать причину спора не представлялось возможным. К месту схватки подхрамывала еще одна фигура, судя по контурам, женская. Лишь когда незнакомка приблизилась к телеге почти вплотную, Лиор узнала в безобразной замарашке Джер. Лицо эльфийской красавицы было до безобразия изуродовано: содранная кожа, разбитый в кровь лоб и распухшие брови. Гротескно-сюрреалистическую картину. «Вчера был пир, нам было весело» добавляли несколько десятков разлагающихся прямо на глазах трупов. Еще не успевшая остыть плоть превращалась в вязкую, липкую массу, весьма напоминавшую с виду ту слизь, которую баронессе пришлось вымывать после посещения посланником Убия гостиницы.
