Хонеккер женился на Маргот Файст, которая была на 15 лет моложе его. Маргот Файст-Хонеккер стала министром народного просвещения (а ее брат Манфред — заведующим отделом ЦК СЕПГ). Хонеккер и Маргот жили вместе еще до его развода, и их дочь Соня родилась вне брака, поэтому в официальных биографиях генсека дату заключения брака писали другую — на два года раньше.
Зять Хонеккера был чилийским коммунистом. Соня вышла замуж за Леонардо Яньеса Бетанкура, бежавшего в ГДР от генерала Пиночета. После военного переворота в Чили многие чилийские коммунисты нашли убежище в ГДР, в том числе министр иностранных дел в правительстве Сальвадора Альенде — Клодомиро Альмейда. Он десять лет прожил в Восточной Германии и считал, что в долгу перед Хонеккером.
Клодомиро Альмейда был теперь послом Чили в СССР. 11 декабря 1991 года его жена на своей машине с дипломатическими номерами доставила Хонеккеров в здание посольства. Они прожили там полгода. Но у Альмейды закончился срок работы в Москве, и он вернулся на родину. Больше никто не захотел скрывать руководителя ГДР от правосудия.
Двадцать девятого июля 1992 года Хонеккера спецсамолетом из Внукова отправили в Германию. В берлинском аэропорту Тегель его ждали полицейские. Хонеккера отвезли в Моабит и сразу поместили в тюремную больницу. Во время прогулки в тюремном дворе он увидел Мильке.
— Эрих! — окликнул его Хонеккер. — Рот фронт!
Мильке не ответил. Видимо, бывший министр считал бывшего генерального секретаря виновным в крушении режима.
Хонеккер просидел в следственной тюрьме 169 дней. Он был смертельно болен. Еще в Москве врачи Боткинской больницы диагностировали у него метастазы в печени. Суд освободил его от ответственности. В январе 1993 года уголовное дело прекратили. Хонеккеру разрешили уехать в Чили, где уже три года жила его младшая дочь, родившая ему внука — Роберто Яньеса, он стал поэтом, музыкантом и художником-сюрреалистом.
Соня купила отцу домик в чилийской столице. Эрих и Маргот внимательно следили за новостями из Германии. Но своей вины ни в чем не видели. Маргот Хонеккер пренебрежительно отзывалась о тех восточных немцах, которых по приказу ее мужа убили, когда они пытались перебраться в Западную Германию:
— У них не было никакой необходимости лезть на эту стену. Они заплатили жизнями за собственную глупость.
Эрих Хонеккер умер от рака печени 29 мая 1994 года в Сантьяго. Ему шел 82-й год. На похоронах пели Интернационал. Гроб накрыли флагом уже не существующей Германской Демократической Республики. Его вдова получает из ФРГ пенсию в полторы тысячи евро, которую называет жалкой.
А в Восточном Берлине, который уже не был отделен от Западного, по дорожке заброшенного сада одиноко вышагивал старый ссутулившийся человек в надвинутой на глаза шляпе. Рядом с ним шла его жена — она боялась отпускать мужа одного. Врачи диагностировали у него общий склероз, подагру, старческое слабоумие и болезнь Паркинсона.
Эксперты пришли к прискорбному выводу: «Мыслительные способности ограничены кругом повседневных личных и семейных забот. При оценке всего остального исходит из привычной точки зрения и усвоенных политических догм. Очевидно полное непонимание нынешнего положения вещей».
Лишь одно чувство еще проникало в помраченное сознание отстраненного от власти человека — чувство, которое прежде в стране испытывали все, кроме него самого, — страх. Он впервые ощутил страх не тогда, когда его арестовали, а после того как генеральный прокурор выпустил его из тюрьмы — из-за невозможности держать под стражей по причине плохого здоровья. Он боялся сограждан.
Бывший министр государственной безопасности Эрих Мильке не отваживался даже по ночам подышать воздухом на крошечном балконе. Боялся подойти к окну своей квартиры на четвертом этаже. Говорил только шепотом. Но жена была глуховата и не могла его расслышать, а сын навещал его нечасто.
87-летнего Мильке освободили из-под стражи в августе 1995 года. Он отсидел в тюрьме пять с половиной лет — за участие в убийстве двух полицейских в 1931 году. Материалы следствия 1930-х годов и протоколы заседаний суда, заочно рассмотревшего тогда его дело, Мильке хранил в личном сейфе. И напрасно. Именно эти папки и позволили спустя много лет признать его виновным.
В тюрьме Мильке сильно изменился. Надзирателям он казался сумасшедшим. Сидя в одиночке, он громким голосом подавал команды несуществующим подчиненным. Постоянно требовал, чтобы ему установили в камере телефон. Наконец начальник тюрьмы распорядился принести ему какой-нибудь старый аппарат. С того дня Мильке часами говорил в трубку аппарата, который ни к чему не был подсоединен.
Бывшему министру не пришлось полностью отбывать свой срок — его отпустили из-за преклонного возраста и слабого здоровья. После освобождения из тюрьмы он прожил еще пять лет с женой Гертрудой в двухкомнатной квартире в панельной новостройке. Получал пенсию. Утром выходил погулять в сопровождении одного из своих бывших коллег. Часами Эрих Мильке смотрел застывшим взглядом в экран телевизора, оживляясь, только когда показывали футбольный матч и играло его любимое берлинское «Динамо». Если родные пытались поговорить с ним о том, что происходит в стране, он сердился или, не дослушав, принимался искать куда-то запропастившуюся щетку для обуви.
Когда Эрих Мильке сидел в тюрьме, его сын Франк один-единственный раз получил право на свидание с ним.
— Ты еще уважаешь меня? — спросил Мильке сына. — Или ты тоже меня осуждаешь?
— Нет, папа, — ответил Франк, — я на твоей стороне.
Он обнял отца, хотя тюремные правила это запрещали. Надзиратель смотрел в сторону.
Когда-то Франк Мильке защитил диссертацию на тему «Асоциальные нарушения поведения при бегстве из ГДР», которая была засекречена. Он работал врачом в больнице Шаритэ, затем в Центральном институте сердечно-сосудистых заболеваний.
Франк Мильке жил в правительственном поселке Вандлиц с видом на маленькое озеро. Отец подарил ему на свадьбу японскую видеосистему и телевизор со спецсклада Министерства госбезопасности. Когда Франк женился, свадьбу сыграли в одной из резиденций, предназначенных для государственных приемов. Начав самостоятельную жизнь, Франк Мильке пользовался привилегиями, обслуживался в спецмагазине.
В декабре 1989 года в берлинской газете появилась первая статья о быте министра госбезопасности Эриха Мильке, в которой упоминалось о том, что его сын-врач на самом деле майор госбезопасности. Через день на доске объявлений в Институте сердечно-сосудистых заболеваний появилось подписанное многими врачами послание, адресованное Франку: «Г-н доктор Мильке, мы требуем, чтобы вы покинули институт. Не позорьте наш прекрасный коллектив».
Франк доложил об этом своему начальнику в Министерстве госбезопасности. Тот сказал:
— Подавай заявление, а мы подумаем, куда тебя устроить.
Когда ГДР рухнула, в личном деле майора Франка Мильке не оказалось никаких опасных для него документов. Оно было практически пустым. Видимо, отец успел в последний раз позаботиться о сыне. Как опытный врач-ревматолог, Франк подыскал себе место в одной из берлинских клиник.
