– Сударь, – продолжал кюре, – я был бы очень рад выполнить свою маленькую миссию в том трогательном деле, о котором вы мне только что поведали…
– Но? – спросил человек с длинными вьющимися кудрями.
– Но то, о чем вы меня просите, невозможно.
– Невозможно, господин кюре?
– Да, сударь, невозможно.
– Но почему?
– Потому что брак, скрепленный лишь мной одним, с точки зрения закона будет являться недействительным.
– Прошу прощения, господин кюре, но вы, по-видимому, несколько преувеличиваете роль официально зарегистрированного брака.
– Почему вы так считаете?
– Некоторым людям венчание совершенно не нужно, их брак удостоверяет лишь мэр.
– Совершенно верно.
– Но в таком случае люди, признающие лишь церковный брак, тоже имеют право на существование, не так ли?
– Все это очень хорошо, и если вы спросите меня, то я как человек, ставший священником еще при старом режиме, готов присоединиться к вашему мнению. Но мне кажется, что в данном вопросе вы обладаете достаточными познаниями и прекрасно понимаете, что католическая церковь давно взяла за принцип благословлять лишь браки, зарегистрированные в мэрии.
– В обычных условиях, господин кюре, вы были бы совершенно правы, это действительно очень мудрый подход. Но здесь случай особый.
– В чем же его особенность?
– Как только Жан-Мари предстанет перед каким-нибудь городским чиновником, его тут же арестуют, свяжут и предадут казни.
– И то правда, – прошептал прелат.
– С другой стороны, эти молодые люди, обожающие друг друга, хотели бы пожениться перед долгой разлукой, ведь вы понимаете, что нашему несчастному гренадеру придется бежать из Франции и скрываться до тех пор, пока обстоятельства не позволят ему вернуться на родину или же позвать жену к себе.
– То, о чем вы мене просите, очень серьезно. Ведь вы хотите, чтобы я благословил тайный брак.
– Это не совсем так, сударь. Поскольку у каждого из них нет ни отца, ни матери, то даже с точки зрения закона никакое согласие не требуется. Во всех отношениях сей брак является чисто церковным. Господин кюре, если бы нам хотелось ввести вас в заблуждение, то мы без труда изготовили бы фальшивые бумаги, удостоверяющие регистрацию брака в мэрии. Но мы подумали, что подобный обман недостоин честных людей, и предпочли сказать правду.
– И правильно сделали, сударь. Что бы ни случилось, я чрезвычайно вам за это признателен.
– И теперь, сударь, я взываю к вашему разуму и сердцу, пребывая в полной уверенности, что…
– Нет, сударь, вы ошибаетесь. На данный момент я не могу сказать вам ничего определенного. Соблаговолите прийти завтра.
– Завтра! Но этих молодых людей нужно обвенчать сегодня ночью.
– Как «сегодня ночью»?
– Да, ведь чтобы оторваться от преследователей, Жан-Мари должен отправиться к морю. И первую брачную ночь ему предстоит провести на небольшом суденышке.
– По правде говоря, сударь, вы застали меня врасплох и я не могу взять на себя смелость ответить на такой сложный, деликатный вопрос, – сказал аббат Табана.
– Послушайте, господин кюре, – стоял на своем однорукий, которым, казалось, двигало пылкое человеколюбие.
– Говорите.
– Если бы Жана-Мари вновь схватили, вы бы без колебаний спасли его от смерти?
– Разумеется, но лишь в том случае, если это не противоречило бы действующим законам.
– Само собой разумеется, – поддержал его мысль однорукий.
– Я не колебался бы ни минуты, хотя совершенно не знаю этого молодого человека.
– Ну что же, господин кюре, могу сказать вам, что этот церковный брак, столь почитаемый в те времена, когда религия была в чести, может стать для Жана-Мари спасением. Если гренадера опять схватят, то сразу поймут, что никакой он не преступник, раз употребил свою свободу на то, чтобы попросить служителя Господа благословить его брак с той, которая его спасла.
Добрый кюре, помимо своей воли, смягчился.
– Подумайте, господин кюре – когда это станет известно, когда об этом романе, как вы его только что соблаговолили назвать, узнают, вся Франция попросит Карла IX помиловать Жана-Мари. И неужели король, растроганный до глубины души, откажется возвратить этого человека его жене, тем самым положив счастливый конец драме, которая началась так трагически?
– По правде говоря, я действительно думаю, что король проявит милосердие.
– А раз так, то?..
– То я, сударь, соглашусь благословить сей брак, при том условии, что жених с невестой пообещают мне броситься в ноги королю.
– Для этого им придется отправиться в Париж.
– Да, сударь, они отправятся в Париж и будут молить о прощении.
– Но…
– Это позволит им зарегистрировать брак официально.
– Полно вам, господин кюре, не выдвигайте условий, соглашайтесь!
– Не могу.
– Заметьте, мы могли бы наобещать что угодно, но предпочитаем быть честными до конца. Господин аббат, вы когда-нибудь бывали в Париже?
– Нет.
– И, следовательно, ни разу не являлись ко двору?
– Само собой разумеется.
– А раз так, то вы не можете знать, что, согласившись на ваши условия, Жан-Мари совершит страшную ошибку. Король не станет принимать первого встречного гренадера, который желает с ним говорить, даже если тот специально приехал для этого из Бордо. Вы наверняка слышали, что пробиться к королю очень трудно, ведь его постоянно окружают люди, не желающие к нему никого подпускать.
– В самом деле…
– И Жан-Мари с женой могут очень долго добиваться аудиенции, но так ее и не получить. А тем временем гренадера могут вновь арестовать.
– Действительно могут.
– А после этого, согласитесь, никто не сможет с уверенностью сказать, что будет дальше.
– Сударь, – сказал аббат Табана, – вы меня очень озадачили.
– Ну же, господин кюре! Сделайте доброе дело!
– Дело тут не в отсутствии желания…
– Неужели я вас не убедил?
– Где ваш протеже?
– Ровно в полночь будет здесь.
– С будущей супругой?
– Да.
– Который сейчас час?
Однорукий вынул из жилетного кармана элегантные часы на двойной цепочке и ответил:
– Двадцать минут двенадцатого.
– Мне нужно вознести Господу молитву, – сказал преподобный отец, вставая. – Когда он придет…
– Значит, вы согласны?
