Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 124
Нахтмин кивнул:
— Давай.
Муж подошел к кровати, посмотрел на меня, потом отстегнул свой меч и сел рядом со мной.
— Мутноджмет, — мягко произнес он. — Мив-шер. — Он погладил меня по щеке. — Прости, но я принес плохие вести. Я хотел сам сообщить тебе об этом, пока ты не услышала все от кого-то другого.
Я попыталась подавить страх. «О боги, только бы не мать с отцом!»
— Тело твоей сестры осквернили. Жрецы Атона ворвались в покойницкую и попытались уничтожить его.
Я отбросила льняные покрывала.
— Я должна видеть ее!
— Не надо. — Нахтмин взял меня за руку. — Повреждения… — он заколебался, — очень серьезные.
Я прикрыла рот ладонью.
— Ее лицо? — прошептала я.
Нахтмин опустил взгляд.
— И грудь.
Места, в которых обитает ка. Они попытались уничтожить ее душу. Они попытались убить ее не только в жизни, но и в смерти!
— Но почему? — вскрикнула я, с трудом поднимаясь с постели. — Почему?
— Бальзамировщики все исправят, — пообещал Нахтмин.
Но я обезумела от ярости.
— Как они могут исправить ее? Она была прекрасна! Прекрасна!
Я упала мужу на руки.
— Бальзамировщики это умеют. А потом ее похоронят втайне, сегодня же ночью. Уже сделан новый саркофаг. А ее саркофаг когда-нибудь пригодится Туту. Он будет следующим фараоном.
Наш Тут? Да ему же всего девять лет!
— Как же Осирис узнает ее в лицо? — всхлипывая, спросила я.
— Они привезут ее статуи из Амарны. Высекут ее имя на всех стенах новой гробницы. Осирис найдет ее.
Но я заплакала еще сильнее. Я не могла сдержать слез. Потом до меня дошло, что сказал Нахтмин, и я посмотрела на него сквозь боль:
— А погребение?..
— Сегодня ночью. Присутствовать будут только твой отец и верховный жрец Амона. Это слишком опасно. Жрецы Атона могут отыскать ее и уничтожить во второй раз.
Он обнял меня.
— Мутноджмет, мне ужасно жаль…
Люди на улицах плакали о Нефертити. Она была их царицей, их фараоном. Она вернула им Фивы и восстановила блистательные храмы Амона. Я стояла у Окна Появлений и смотрела, как люди толпятся у ворот дворца, увешивая их амулетами и цветами. Одни безудержно рыдали, другие были молчаливы, и мне казалось, будто сердце в моей груди превратилось в камень — таким тяжелым оно было.
Нефертити умерла.
Она отправила наше войско навстречу победам на Родосе и в Лакисе, но никогда больше она не наденет одеяние Некбет и не вскинет руки, приветствуя народ. Никогда больше я не услышу ее смеха и не увижу, как она недовольно щурится. В коридоре послышались шаги отца, и я подумала, что он пришел посмотреть, как тут я. Дверь в пустой Зал приемов распахнулась, и тишину нарушил стук сандалий.
— Мутноджмет.
Я не обернулась.
— Мутноджмет, мы собираемся в Пер-Меджате. Тебе тоже следует там быть. Это касается Тутанхамона.
Я не ответила. Отец подошел и встал рядом.
— Ее похоронили со всем подобающим тщанием, — сказал он. — Со всеми статуями из Амарны и богатствами Фив.
Голос его был исполнен печали, и я повернулась к отцу. Его любовь к Нефертити была записана на его лице морщинами. Он стал выглядеть куда старше, но Египет остался, и им нужно было править. Египет будет всегда, даже если Нефертити с нами нет.
— Это несправедливо. — Я с трудом сдержала всхлип. — Почему жрецы Атона убили ее? Почему?
— Потому что она сотворила пылких верующих, — ответил отец. — А верующие готовы сделать все, что угодно, лишь бы заставить замолчать того, кто нападает на них.
— Но она была фараоном! — воскликнула я. — Чего они добились, убив ее? Что это им дало?
— Страх. Они надеются, что следующий фараон будет настолько бояться их, что позволит им возвести свои храмы. Они не понимают, что, если следующий фараон не вернет храмы Атона Амону, он умрет в любом случае.
— Потому что народ взбунтуется, — поняла я.
Отец кивнул.
— Значит, фараон обречен иметь во врагах либо жрецов Атона, либо весь народ.
— А никакой фараон не пойдет против собственного народа.
Я смахнула слезы.
— Почему время не остановилось? — прошептала я. — Этого не должно было произойти!
Отец молча посмотрел на меня.
— Пусть бы весь Египет рухнул, прежде чем она умерла! И Меритатон… ей же было всего пятнадцать!..
Я представила себе мир, в котором нет Нефертити, и мне сделалось невыносимо страшно и одиноко.
— Что нам теперь делать? — в ужасе спросила я. — Что теперь делать нашей семье?
— Готовить новое царствование, — отозвался отец. — И встретиться в Пер-Меджате, когда ты будешь готова.
32
Перет. Сезон роста
Царь Тутанхамон взошел на помост к тронам Гора бок о бок с царевной Анхесенамон, и я увидела, как отец что-то шепчет ему на ухо, в точности так же, как шептал Нефертити.
— Твой отец снова сделался силой, стоящей за троном, — заметил Нахтмин.
— Только на этот раз он стоит за троном нашего сына.
Легкий ветерок, напоенный ароматом цветущих лотосов и мирриса, слегка развеивал летнюю жару. Я схватилась за руку мужа.
— Неужто мне никогда не уйти от этого?
— От тронов Гора? — Нахтмин покачал головой. — Похоже, что нет. Но на этот раз все будет иначе, — пообещал он. — На этот раз Египет будет процветать, и при фараоне Тутанхамоне никаких мятежей не будет.
— Откуда ты знаешь?
— Оттуда, что здесь я, и оттуда, что Хоремхеб разобьет хеттов и вернется с победой во славу Амона. Через пятнадцать лет об Атоне позабудут.
Меня пробрала дрожь. Я подумала о городе Нефертити, лежащем среди песков, — о том, как ветра времени стирают его с лица земли. Все, над чем она трудилась, прилагая столько усилий, потерпело неудачу. Но осталась еще Анхесенамон. Я посмотрела на помост, на девочку, так похожую на мою сестру, и мне показалось странным, что я буду сидеть в том же самом кресле, которое занимала при царствовании Нефертити. Много ли это дитя будет помнить о своей матери? Анхесенамон посмотрела в мою сторону — те же самые темные глаза и гибкая шея, — и мне подумалось: а что они с моим сыном вместе напишут на колоннах вечности?
Послесловие
История Нефертити — одна из тех, которые можно сложить, словно мозаику, из сотен изображений, найденных в Амарне. Они с Эхнатоном, безмерно увлеченные искусством, покрыли город своими резными изображениями — и изображениями Атона, второстепенного божества, возведенного Эхнатоном в статус верховного. А чтобы никто не перепутал его ни с каким другим фараоном, портреты Эхнатона с семейством делались индивидуальными. Их длинные шеи, удлиненные головы и женственные бедра характерны для амарнского периода. Эхнатон и Нефертити во многих отношениях преобразили египетское искусство. Но запомнились они не этим, а своим еретическим отказом от Амона, и из-за него же Хоремхеб, став фараоном и сделав Мутноджмет своей царицей, как это записано в хрониках, разнес Амарну по камешку.
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 124
