Это была полная тарабарщина. Я отложила перо и закрыла лицо руками, злясь на себя за то, что поверила в нечто иное вместо жестокого Бога. Но плакать я не могла, просто смотрела на ключ Маттео, потому что усталость уже сказалась на организме.
В самом низу страницы, такими мелкими буквами, что пришлось поднести лампу поближе, чтобы прочесть, было написано: «иск4-ки».
Я перевела взгляд с ключа Маттео на дневник и обратно, посмотрела еще и еще раз и в конце концов принялась вычеркивать каждую четвертую букву. В результате получилось вот что: «…предупреждаетменячтографуджироламонельзяверитьвделахкасающихсяимолы».
Поставив на место пробелы, заглавные буквы и знаки препинания, я прочла следующее: «…предупреждает меня, что графу Джироламо нельзя верить в делах, касающихся Имолы…»
Я знала, что Марсилио Фичино был учителем и Джованни де Медичи, но мне ни разу не пришло в голову, что тот, как и Маттео, тоже мог быть посвящен в тайну египетских мистерий и ангела. Или же брат просто читал эту самую книгу из библиотеки Медичи и случайно забыл в ней листок с ключом.
Это оказалось уже неважно, я все равно была благодарна.
— Маттео, сер Джованни, большое вам спасибо! — прошептала я.
Спать я так и не легла, уселась расшифровывать дневник Маттео и провозилась с ним всю ночь. Время от времени мне приходилось прерываться, потому что меня переполняли чувства, в особенности когда я читала строки, подобные этим: «Моя бедная сестренка совершенно сбита с толку. Как только вернусь, увезу ее во Флоренцию, чтобы она узнала правду о своем прошлом. Как и у нашей мамы, у нее великий талант читать предзнаменования. Подобный дар нельзя погубить и использовать для неблаговидных целей. Молюсь, чтобы она поскорее увидела своего ангела…»
Следующая запись была куда более меланхоличной, как будто Маттео наконец-то узнал о приближающемся роковом конце: «Если бы только прожить еще немного, чтобы научить Дею всему, что знаю сам!.. Но я слишком хорошо понимаю, что означает Повешенный. Молюсь только об одном: чтобы моя жертва — в чем бы она ни состояла — помогла ей. Я мечтаю лишь о счастье для нее. Я хочу, чтобы она познала радость от ангельского наставления».
На следующее утро Катерина обнаружила меня спящей за столом, щекой на дневнике Маттео и с пером в руке.
Я не расшифровала и половины записей брата, но отправилась в постель и заснула, несмотря на непрерывный рев пушек. Проснувшись, я воспользовалась тем, что осталась совершенно одна, и вытащила из сундука все прочие бумаги. Здесь был мешочек с серо-коричневым порошком, схемы со звездами и кругами, начерченные рукой Маттео, а также древнее египетское заклинание, написанное другим почерком.
Катерина пребывала в своей стихии: командовала артиллеристами. Я провела весь день, заново изучая ритуалы и повторяя жесты, какими мой брат когда-то давно рисовал в воздухе звезды. Это занятие оказалось довольно нелепым, но оно хотя бы отвлекало меня от звуков баталии, причем настолько, что мои мысли бежали туда, куда им было угодно.
Я знала, что последние карты, выпавшие Катерине, были и моими: Башня, девятка скипетров, Повешенный. Я тоже обладала достаточной силой, чтобы сделать выбор между разрушением прежнего мира и жертвой. Но какой жертвы будет достаточно, чтобы спасти от гибели Равальдино и правительницу Форли?
Когда Катерина вернулась, уже перевалило за полночь. Я снова занималась расшифровкой дневника, из которого узнала, что Лука всегда был честен со мной. Он не только подружился с Маттео за время долгого возвращения из Рима, но и самолично предостерег его, сказал, что Джироламо намерен заполучить Имолу любой ценой. Маттео сообщил Луке, что герцог Галеаццо по просьбе своего дорогого друга Лоренцо де Медичи так же решительно настроен сохранить Имолу для Милана.
Пушки Борджа палили по нам непрерывно до самого кануна нового 1500 года, который многие проповедники именовали годом Божьего суда и концом света. По требованию Катерины вечером я вместе с ней и ее офицерами пришла в пустынную столовую Парадиза, выпила несколько стаканов вина и довольно рано ушла к себе. Госпожа Форли всю ночь протанцевала под звуки флейт и барабана.
В итоге в первый день нового года я встала раньше всех и наслаждалась глухой, благословенной тишиной. Катерина крепко спала, она сильно измучилась за дни сражений. Я прикрыла дверь спальни и выскользнула в смежную комнату, где за конторкой капитана да Кремона меня дожидался дневник брата. Я была благодарна судьбе за тишину и тут же приступила к работе, поскольку оставалось расшифровать всего несколько страниц.
Меланхолический тон Маттео не ослабевал, как будто он уже знал о своей судьбе. Брат писал о глубокой признательности Лукреции Медичи, той самой благодетельнице, которая спасла его и пыталась помочь мне, говорил о своей привязанности к Лоренцо, Джулиано и Марсилио Фичино, которого он именовал наставником. Эти излияния перемежались путевыми заметками. Маттео писал, что не доверяет легатам, которых сопровождает из Рима. Он опасался, что эти люди совершенно бесчестны и могут покуситься даже на жизнь герцога Галеаццо.
Один папский посланник вызывал у Маттео особенное беспокойство.
«Лука сообщил мне еще более тревожную новость. Испанский легат придумал какой-то новый яд, который, вероятно, везет с собой из Рима, собираясь отравить герцога, если его светлость откажется вести переговоры, касающиеся Имолы. Родриго Борджа — человек хитроумный и подозрительный, у него проницательный ум, не упускающий из виду ни одной детали, поэтому необходимо соблюдать крайнюю осторожность. Однако до того как мы прибудем в Милан, я намерен выяснить, где он хранит свой яд, и избавиться от него».
Перо выпало из моих пальцев и оставило на конторке черную кляксу. Я поднялась так стремительно, что стул отъехал назад, скрежеща по каменному полу.
Борджа! Уж не он ли совершал для Маттео погребальный обряд? Неужели я была так охвачена горем, что не запомнила его? Первый раз за все годы я старательно вспоминала те кошмарные минуты. Священник был вовсе не в черном, а в прекрасном алом облачении.
В конце концов разрозненные фрагменты сложились в цельную картину: моего Маттео убил Родриго Борджа, который теперь задумал уничтожить Катерину. Предвидя это, Лука, вероятно, уехал в Рим. Может быть, он уже тоже погиб, пытаясь остановить этого опасного человека.
Борджа за все мне заплатит.
Из самых глубин души на меня нахлынули горестные чувства: бессильная ярость, жажда мести, ненависть, горе. Я понимала то безграничное отвращение, какое Джироламо и его отец испытывали к Лоренцо де Медичи, уверенные в том, что именно он лишил их брата и обожаемого сына. Я жаждала мести сильнее, чем воздуха.
Я решила, что ключ к шифру Маттео нашелся спустя столько лет не просто так. Вовсе не случайность, что я до сих пор хранила дневник и мне хватило мозгов, чтобы расшифровать его. Вот теперь я понимала, какие две судьбы обещали мне карты.
Я могу сидеть сложа руки и погибнуть вместе с Катериной, когда неутомимые пушки Борджа пробьют брешь в стенах Равальдино.
