то, возможно, я могла его понять.
Но мне от этого легче не стало.
Наоборот, стало даже хуже, потому что я невольно заставила его нарушить табу. Это делало меня еще более виноватой в том, что причинила ему боль.
И все же…
Я не должна его жалеть. Мне должно быть все равно на его боль.
Я должна проклинать его имя.
И разумом я так и сделала. То, что осталось от здравомыслящей части меня, знало, что он не тот, кого я себе представляла, но подавляющая, глупая, часть меня тосковала по нему.
Когда мы сидели рядом, глупая девчонка во мне скучала по скользящим вверх касаниям его руки по моему бедру, скрытому под столом.
Я напоминала ей, какой он на самом деле.
Безжалостный.
Опасный.
И хотя он не мог быть моим врагом, но и моим союзником не мог тоже.
Так, день за днем, я позволяла шипам расти на пустыре, образовавшемся в моей груди. Они были полезнее, чем то, что было на их месте раньше.
Они защищали меня там, где не могло защитить сердце.
Глава 74
В тот же вечер Элла пришла ко мне и плюхнулась на диван.
– Чудесный денек, не правда ли? – Я вопросительно посмотрела на нее поверх своего бокала. В нем было больше бренди, чем она одобрила бы, и к тому же это был уже второй бокал за вечер. Сегодня я решила нарушить все правила. Все, что угодно, лишь бы притупить остроту, которой Бастиан теперь пронизывал на меня.
– Лучше не бывает, – вздохнула она, потирая лоб.
Я поставила перед ней бокал и стала наливать.
– Скажи, когда хватит.
Она смотрела, как янтарно-бронзовая жидкость поднималась все выше и выше, и наконец кивнула.
Откинувшись в кресле, я уставилась на зеркало над камином, стараясь не думать о том, как сильно его серебро напоминает глаза одного эльфа.
Я должна забыть о нем. И чем скорее, тем лучше. Это будет проще, когда я вернусь в поместье и мне ничего не будет напоминать о нем, вроде этого дивана, на котором мы сидели в ту ночь, когда он остался у меня.
Долг. Только это имеет значение. Перед поместьем и людьми, которые мне дороги. Я позабочусь о том, чтобы у Мораг и Хорвича были крыша над головой, еда и жалование.
Но эта мысль не заставляла меня гореть. Внутри было так же тускло и серо, как и в пасмурный день.
И мой бокал уже опустел.
Я наполнила его, ожидая, что Элла сейчас начнет ворчать про то, что от алкоголя моя кожа покраснеет и вся наша с ней тяжелая работа пойдет псу под хвост. На моем лице появилась полуулыбка. Вот оно. Что-то надежное. Что-то, что показывало, что ей не все равно. Что-то, чего мне будет не хватать, когда я вернусь домой.
Вот только она меня не остановила.
Я налила еще немного, почти до краев. Ничего.
И только тогда я заметила, что она даже не пытается заполнить тишину сплетнями или пикантными историями.
Согнувшись над своим бокалом, она сидела, потупившись на кофейный столик. Нахмуренные брови практически приглашали морщины поселиться на ее идеальной коже.
– Элла?
Она подпрыгнула, хватая ртом воздух, и взглянула меня.
– А?
– Я только что налила себе вторую порцию, а ты даже бровью не повела. Что случилось?
– Я в порядке, – сказала она, глядя куда-то в сторону и натягивая и без того высокую горловину платья.
Само по себе это уже было подозрительно. Элла всегда носила одежду, подчеркивающую ее миниатюрную фигуру. Именно для нее я сегодня вечером подбросила в камин побольше дров, – она обещала прийти в гости, а ей всегда было холодно в ее тоненьких платьишках. Но этого платья я раньше не видела – кружевной воротник наполовину закрывал ей шею.
И то как она натягивала его выше…
По телу побежали мурашки, и я выпрямилась, почувствовав на коже неприятный холодок.
Она не в порядке. Совсем не в порядке.
А я тут поглощена своими проблемами.
Она что-то скрывала, и от этого мое горло сжалось от сочувствия… от ужасающей уверенности.
Я подошла к дивану. Всего несколько шагов, но каждый казался милей.
Я не могла точно сказать, откуда во мне была эта уверенность, – я просто знала. Может, дело было в платье и в том, как она натягивала ворот на шею, а может, в том, что одна жертва узнала другую.
Когда я опустилась на диван рядом с ней, мое сердцебиение стало просто оглушительным.
– Покажи мне.
Она хмуро посмотрела на меня, тонкие ноздри засопели. Она не произнесла ни слова, но ее глаза говорили: «Не заставляй меня».
Я откинула карамельные волосы с ее плеча и наклонила голову.
– Покажи мне.
Ее челюсть дрогнула, и, отведя глаза в сторону, она потянула вниз изящный воротничок.
Яростные красные пятна, местами переходящие в пурпур, зияли на ее ухоженной нежной коже. Мое сердце забилось чаще, – я узнала их форму.
Длинные и узкие, обрамляющие шею. Тени от пальцев.
Точно такие же я видела на теле Лары.
– Кто это сделал? – Мой голос прозвучал тихо и холодно, как снег, падающий в ночи.
Элла покачала головой, натягивая воротник на синяки.
– Это была не моя цель. Она не…
– Я знаю. – Еще больше холодной уверенности прозвучало в моем голосе, от которой на моих руках поднялись волоски. – Это Кавендиш, да?
Она опустила голову и ничего не сказала.
Сжав руки в кулаки, я сделала глубокий вдох.
– Я знаю, что это был он, потому что он то же самое делал со мной. Он прижал тебя к стене и держал за горло, да?
Широко раскрыв глаза, она посмотрела на меня. Неужели она тоже думала, что это случилось только с ней? Сглотнув, она кивнула.
– Понятно. – Я поднялась на ноги. Не помню, чтобы говорила своему телу встать, но теперь я была не властна над ним. Ноги сами понесли меня к двери.
– Кэт? Что ты…?
Одно дело обидеть меня, но Эллу?
Милую, добрую Эллу, которая, несмотря на все, что сделало ее циничной по отношению к мужчинам, озаряла этот мир своей нежностью и весельем (иногда даже непристойным).
Нет.
– Жди здесь. – Мой голос не принадлежал мне. Возможно, именно это заставило ее послушаться.
Когда я вышла в коридор, мою кожу словно щекотали тысячи лопающихся пузырьков. Я едва могла дышать, жар поглотил меня. Удивительно, что ковры не воспламенялись, когда я ступала по ним.
Как он посмел? Как он посмел даже пальцем прикоснуться к
