говорят, квест и челлендж. И знаю, что с такими сложностями сталкиваются руководители всех проектов, особенно зарубежных: например, в Бангладеш сейчас работает более 15 000 человек.
Понятно, что с набором персонала, с формированием команды приключения не заканчиваются. Чемпионский пояс, как известно, мало завоевать — его надо удержать. Один наш сотрудник поработал какое-то время и понял, что не прижился в Египте, не подошли ему особенности климата. Звоню знакомому, говорю: возьми человека, мол, хороший, квалифицированный сотрудник. Тот отвечает: «Нет, не возьму — ты его увольняешь». Поясняю: «Да ему климат не подошел».
Долго думали, советовались. Я этого сотрудника спрашиваю: «Тебя куда направить? Может, в среднюю полосу?» — «Нет, — говорит. — Я понял, что север люблю. Хочу за Полярный круг». Ладно, есть у нас площадки и «на северах». Устроили человека на финский проект. Через месяц мне звонят: и северный климат ему не нравится. Стали второй раз искать ему работу, уже ближе к средней полосе, в результате — Белоруссия. Поработал он там и… уволился. Дальнейшая его судьба мне, к сожалению, неизвестна. Видимо, не во внешнем климате было дело, просто жаркий климат в коллективе и наш рабочий темп ему не подошли.
Сквозь ценности к звездам
Но даже если человека все вроде бы устраивает и мне он подходит, его может не принять команда. Сегодня наш маленький коллектив в Каире из 60 человек живет своей жизнью. Могу сказать: это такое сублимированное сообщество, что его хоть на Марс отправляй. Одна беда: новичку ужиться в таком «отряде космонавтов» очень проблематично.
И я понял: надо как-то концептуально изменить отбор — скажем, проводить собеседования на предмет соответствия ценностей претендентов ценностям «Росатома». Почему нет? Если у людей в этом плане будет много общего, то сложится хороший и достаточно успешный коллектив.
Ценности «Росатома» графически представлены в виде секторов кольца, и внизу расположен ключевой, фундаментальный аспект нашей деятельности — безопасность. И теперь я, беседуя с человеком, всегда спрашиваю: как он относится к безопасности, насколько для него это ценно?
Надо сказать, было много интересных моментов, но приведу один из самых показательных. Один соискатель говорит: «Я вообще про безопасность не думаю. Готов на все. Много экспериментирую». Спрашиваю: «Экспериментируете с чем?» Отвечает: «В детстве совал пальцы в розетку». Уточняю: «А во взрослой жизни продолжаете такие изыскания?» В ответ: «Конечно! Недавно, например, проверял, сколько метров машина будет останавливаться без тормозов. В Египте есть горы? Хочу провести такой эксперимент на серпантине».
Другая ценность «Росатома» — инновации, стремление быть на шаг впереди всех. Один претендент на собеседовании вдруг заявляет, что компьютеры — это зло, самое плохое, что произошло с человечеством. Также он считает, что в паспорте не должно быть номера, а от ИНН он отказался в связи с тем, что, по его мнению, это противоречит Конституции РФ и Гражданскому кодексу, поскольку является новым средством индивидуализации его личности.
Должен сказать, что ценностный фильтр оказался достаточно эффективным. Отторжение новых сотрудников практически прекратилось.
Философия ответственности
Когда пускали Нововоронежскую АЭС-2, меня в числе многих делегировали туда. В то время моим наставником был Николай Васильевич Петренко. Он мне сказал: «Григорий Иванович, тут, в кабинетах, каждый может, а ты иди посмотри, как работают ночные мастера». И стал загонять меня через день в ночную смену дежурным.
Это был шестой блок, шли пусковые мероприятия, холодная, горячая обкатка. Надо было каждый день выдавать результаты, а по ночам проверять, как ребята монтируют, помогать решать какие-то вопросы. Проблемы были со складами, с допуском на территорию, логистикой, материалами. Иногда нужно было где-то кого-то поддержать. Очень многие засыпали, их приходилось буквально выковыривать из-под труб.
Что отмечу: в офисе я обычно хожу в рубашке с запонками, как нормальный «белый воротничок». В Нововоронеж взял десять таких рубашек. Ни одна из них не дожила до физпуска, потому что, когда я приходил с ночной смены, у меня все отвороты были черными. Я поначалу пытался их отстирывать, но потом пришел к выводу, что это занятие бесперспективное. Так что десять хороших рубашек полегли ради запуска Нововоронежский станции.
Сам Николай Васильевич Петренко — человек гиперответственный и суперчестный. Я не преувеличил, когда использовал приставки «гипер» и «супер». Он мой самый главный учитель и самый важный для меня человек в нашей компании, я ему очень благодарен. Главное, чему он меня научил, — это честность и ответственность. Часто вспоминаю связанный с ним курьезный случай.
Когда я был руководителем проекта на одном из объектов «Росатома», туда часто приезжали и Николай Васильевич, и другие флагманы атомного инжиниринга. Поскольку это было действующее производство по линии ОЯТ и РАО, дозиметрические службы, контролирующие уровень облучения, функционируют очень четко. Идешь на работу — тебя переодевают в белую одежду. Возвращаешься — проходишь санпропускник, переодеваешься, моешься. Дозиметристы измеряют твой фон — руки, ноги, подошвы. Кроме этого, проходишь мимо аппарата, который, если на тебе что-то осталось, звенит. И тогда — марш опять в душ, будь ты хоть Лимаренко, хоть Кириенко.
И вот как-то возвращаемся с работы. Николай Васильевич идет впереди, мы с Сергеем Петровичем Олонцевым за ним. Прошли санпропускник, душ, дозиметристов. Николай Васильевич подходит к посту с аппаратом, а рядом стоит стол и на нем — обычный телефон. Николай Васильевич проходит мимо аппарата, и тут раздается телефонный звонок. Петренко как по команде поворачивает назад — в санпропускник. Мы ему: «Николай Васильевич, что такое?» — «Я пост проходил, зазвенел, иду снова мыться». Когда мы ему сказали, что это был телефонный звонок, он смеялся больше всех. Все, кто был в тот момент в санпропускнике, эту историю часто вспоминают и хвалят Николая Васильевича за ответственность.
А если серьезно, то из вот таких нюансов, из подобного отношения к делу, из таких, если угодно, инстинктов и складывается то, что мы сегодня называем «философией безопасности». В ее основе лежит на первый взгляд необоснованно завышенный, многократный запас прочности и ответственности, и это как раз то, что сегодня исповедует атомная энергетика и атомная отрасль, пройдя трудный путь длиной в 75 лет.
«Пока горит свеча»
Сооружение блока — это всегда большой процесс, эпопея. Контракт, проект, лицензирование, стройка, поставка, пусконаладка, физпуск, энергопуск, сдача в эксплуатацию. Люди выкладываются на все сто, иногда и больше.
Не так много тех, что умеют работать в таком режиме. И, наверное, самое сложное в нашем деле — начать сначала. «Я в сотый раз опять начну сначала, пока не меркнет свет, пока горит свеча» — это песня про атомных строителей. Когда ты выложился
