Я попросил привезти ее сюда, чтобы ты смогла увидеть ее сразу же, как только я тебя найду. — Я вздыхаю, мое сердце трепещет от заботы Витторио и в то же время борется, полное сомнений.
— Я не знаю, что делать, — повторяю я. — Как она общается с другими детьми? — Спрашиваю я, завороженная этой сценой. Ракель выглядит такой счастливой, такой безмятежной. — Что, по ее мнению, произошло?
— Это бразильский район. Большинство людей, которые здесь живут, говорят по-португальски, — объясняет Витторио, и я киваю, понимая. Я смотрю на окружающее нас пространство, снова обращая внимание.
Я наблюдала за каждой деталью, которую могла заметить, пока мы пересекали мощеные улицы, направляясь к месту назначения, но я не знала, что это будет за место. Витторио отказался говорить мне об этом, пока машина не припарковалась. Район представляет собой симпатичную коллекцию светлых домов с низкими белыми заборами, зелеными деревьями и очаровательными садами.
— Она будет здесь жить?
— Если хочешь, то да, — заявляет он, и я поворачиваю лицо, ища взгляда Витторио. — Ракель думает, что ее нашла дальняя тетя, которая теперь будет заботиться о ней, вон та женщина. — Он указывает на женщину с темной кожей и вьющимися волосами, сидящую на скамейке и наблюдающую за Ракель с явным усердием. — Она — родственница семьи, живет здесь, в Чикаго. У Тассии была дочь, ровесница Ракель, она потеряла ее из-за рака два года назад и была рада принять твою сестру. Если хочешь, Ракель может жить здесь, — говорит он, поднимая руку, лежавшую на моем бедре, и проводя большим пальцем по моей щеке.
— А что, если я хочу, чтобы моя сестра жила в Италии? Со мной?
— Тогда так и будет. Все, что тебе нужно, это сказать мне, чего ты хочешь, малышка, и я сделаю так, чтобы это произошло. Но ты должна понять, что, увезя Ракель в Италию, она станет частью Саграды. Здесь, вдали от посторонних глаз, ее будут оберегать и охранять, но она сможет жить жизнью, близкой к той, которую она считает нормальной. В Италии она станет дочерью Ла Санты, причем очень важной. Она станет сестрой жены дона. — Говорит он, и я прекрасно понимаю, о чем молчит Витторио.
Здесь моя сестра будет свободна в своем выборе, а не в Италии. Здесь моя сестра будет в безопасности благодаря своей анонимности, а не в Италии. Здесь Ракель сможет жить так, как я всегда хотела для нее, в Италии она может быть счастлива, но это будут совершенно новые перспективы. Она будет вынуждена принять и получить то же самое, что каждый человек, ищущий Ла Санту, принимает и получает: боль и насилие.
— Ты можешь быть эгоисткой, если хочешь, любовь моя. — Говорит Витторио, как будто он может читать и интерпретировать удары моего сердца.
От его слов моя грудь вздымается, наполняясь воздухом, но я не задерживаюсь на этом ощущении, потому что знаю, что слова Витторио могут быть правдой в отношении всего, но не в отношении Ракель. Я не могу быть эгоисткой по отношению к сестре, и это боль, которая, как мне кажется, никогда не пройдет.
— Что, по ее мнению, со мной произошло?
— Она считает, что тебя похитили.
— Как… — Я начинаю говорить, но рыдания вырываются из горла, не давая мне закончить мысль. Витторио притягивает меня к себе на колени, и я зарываюсь лицом в его шею, проваливаясь сквозь землю, хотя пока слова, которые я собиралась произнести, живут только в моих мыслях. — Если я оставлю ее здесь, смогу ли я поддерживать и следить за ней издалека? — Я меняю вопрос, но, хотя ощущение удушья осталось прежним, в этом вопросе звучит боль, похожая на ту, которую, как мне кажется, я почувствовала бы, если бы мое тело разделили пополам. Витторио отцепляет мою шею от своего плеча и переводит взгляд на меня.
— Ты можешь делать все, что захочешь, — повторяет он, и его глаза говорят мне, что он знает, какой вопрос я не хочу задавать, но он продолжает ждать, когда я его задам.
— Можем ли мы, — снова прерывают меня рыдания, — можем ли мы заставить ее поверить, что я… — болезненный крик обрывает слово пополам, и я заставляю себя закончить вопрос, — умерла?
— Мы можем, малышка. Мы можем рассказать ей историю, которая принесет ей покой и поможет двигаться вперед.
— Я не знаю, хочу ли я этого, Витторио.
— Тебе не нужно ничего решать сейчас. У тебя есть время, любовь моя. У тебя есть все время в мире. — Обещает он, и я верю в это.
ГЛАВА 69
ВИТТОРИО КАТАНЕО
Напряжение, сковывающее кончики пальцев, когда я прохожу по новому зданию, расположенному в подземных этажах штаб-квартиры Семьи, это новый вид яда, который я сам себе нанёс.
Мне всегда нравилось чувство предвкушения, но идти медленно, анализируя стены и каждую деталь нового сооружения, это решение, которое выходит далеко за рамки откладывания желаемого удовольствия. Недавнее посещение башни Тициано вдохновило меня, и, возможно, дело было в почти детском удовольствии брата, посвятившего себя тому, чем он там занимается, но я почувствовал легкую зависть и решил, что тоже хочу иметь нечто подобное.
Впрочем, если у младшего босса пространство — это восхождение к небесам, то у меня — спуск в ад, что казалось вполне уместным. Я дохожу до коридора, который с самого начала был моей целью, и отсутствие запахов заставляет меня пошевелить носом. Это вопрос времени, говорю я себе, сокращая расстояние между последней дверью, единственной закрытой, и мной.
К тому же именно сегодня было бы неприятно, если бы на мою кожу попали какие-нибудь раздражающие запахи. Я опускаю взгляд на себя, отмечая смокинг на своем теле. Моя невеста наверняка не захочет выходить замуж за человека, от которого воняет чужой мочой.
Мои шаги гулко отдаются по каменному полу, потому что я не хочу быть единственным, кто чувствует предвкушение. Я попросил отключить звукоизоляцию, чтобы мое появление сегодня было легко заметить. Когда я прикладываю палец к считывателю отпечатков пальцев, дверь открывается, открывая светлую комнату, разделенную пополам темной стеклянной стеной.
Передо мной панель управления, готовая к выполнению различных технологических команд, а за ней вращающееся кресло. Я предусмотрительно выделил генератор, способный обеспечить энергией небольшой город, только для этой комнаты, чтобы, независимо от обстоятельств, он никогда не вышел из строя.
Я отдаю необходимые команды, чтобы мне разрешили пройти за стеклянную стену, и засовываю руки в карманы. Внезапно мне хочется посвистеть, и в редких случаях я поддаюсь этому маленькому удовольствию.
Через боковую
