Холод замка снова окутал Марию, и она с трудом поднялась на ноги. Заложила дверь на засов, разделась донага и стала плескать на себя холодную воду из умывального тазика, терла себя, пока легкое пощипывание не перешло в резкую боль. Мария Буллен телом и разумом принадлежит одному только Вильяму Стаффорду и скорее уж умрет, но больше не позволит никому иному коснуться ее.
Не утруждая себя надеванием белья, она накинула измятое платье, розовато-лиловое с бежевым. Куда бы там ни услали Стаффа — а может, даже и заперли, — она его непременно отыщет. Она пригладила пришедшие в полный беспорядок волосы и схватила со столика серебряный нож для разрезания фруктов. Значит, эти фрукты и тонкое вино предназначались для короля Франции. Сестра продумала все до мелочей. Ноющая боль в животе снова сменилась режущей.
Стук в дверь был таким тихим, что Мария поначалу даже подумала, что ей просто почудилось. Даже трусливый Кромвель не стал бы так осторожно царапать в дверь. Может быть, это отец уже узнал, что она подвела семейство Болейн, и в наказание позволил Кромвелю требовать свою награду? Стук послышался снова. А может, это просто дура служанка?
— Это ты, Изабелла? — Голос Марии прошелестел по комнате, едва слышный за потрескиванием огня в камине.
— Девочка, это я.
Все еще побаиваясь какого-нибудь подвоха, она осторожно приоткрыла дверь и выглянула, держа нож так, чтобы ночному гостю не было видно. Голос-то принадлежал Стаффу, но кто знает, что они еще могли придумать?
— Стафф. Ох, Стафф!
Не успел он войти в комнату, притворить дверь и привалиться к ней, как Мария оказалась в его объятиях. С ней ему стало очень уютно, хотя от его одежды и кожи еще веяло холодом.
— Собирайся, любовь моя. Мы с тобой спрячемся на эту ночь в таком месте, где нас и не подумают искать, — быстро проговорил он. — Твоя злокозненная сестрица, боюсь, приготовила тебе какую-то чудовищную пакость, так что нам лучше убраться отсюда подобру-поздорову, пока еще не поздно.
Он чуть приоткрыл дверь и, высунув голову, внимательно оглядел широкий коридор. Потом повернулся, хотел взять ее за руку, и тут глаза его широко открылись от удивления, словно он увидел Марию впервые.
— Что, черт возьми, здесь произошло? — вырвалось у него. — Ты одеваешься или раздеваешься? И зачем тебе нож? Кромвель? Франциск? — От гнева загорелое лицо Стаффа побледнело; он вынул нож из пальцев Марии, которая отнюдь этому не противилась, и отбросил подальше. — Я убью твоего отца!
— Да нет же, нет, любимый. Теперь уже все хорошо, правда. Франциск приходил сюда, но я ему отказала, и он удалился, кипя от гнева.
— Кипя от гнева? А что успел наделать этот коронованный ублюдок, прежде чем удалиться?
— Прошу тебя, Стафф, не нужно смотреть на меня так страшно. Он наговорил мне кучу гадостей, пытался меня соблазнить, но я отговорила его от этой затеи.
— Ножиком для фруктов? — Глаза у Стаффа раскрылись еще шире.
— Да нет, отказом — и откровенностью. Это больно задело его самолюбие.
— А он не причинил тебе боли, моя маленькая тигрица?
— Хотел было. Я больше не боюсь его, Стафф, хотя он и пригрозил сказать Болейнам, что я покорно исполняла каждую его прихоть.
— Не сомневаюсь, что так он и поступит и сам уверует в то, что говорит. Не признавать же ему того, что он сегодня ночью столкнулся с настоящей женщиной и та встретила его как сукина сына, каковым он и является. Поклянись, что он не причинил тебе вреда. Он что, пытался стянуть с тебя это платье? — Стафф слегка потянул вниз платье, так и не завязанное до конца.
— Нет, я тогда была в ночной накидке. А сейчас я спешно одевалась, чтобы пойти разузнать, куда тебя услали. Я знаю, что отец собирался так или иначе убрать тебя на сегодня с дороги.
— Верно. Лорд Томас Болейн именем Его величества отправил меня выяснить, смогут ли короли со свитой завтра во время прилива посетить флагманский корабль английского флота. Сомневаюсь, что они хотят там побывать, но мне выбирать не приходилось. Он даже проводил меня до коновязи и убедился, что я ускакал галопом. — Стафф снова осторожно высунулся в коридор.
— Куда же мы отправимся?
— Уж не знаю, что может произойти теперь, когда ты поднесла такую горькую пилюлю Франциску, но лучше всего привести в исполнение то, что я задумал с самого начала. Никто не смеет притрагиваться к тебе, любимая, кроме некоего Вильяма Стаффорда. Как знать, не подошлет ли отец к твоей двери кого-нибудь еще?
— Но где же нам укрыться? Ты отыскал какое-то убежище за стенами замка? Ведь ворота охраняют воины обеих стран.
— Тихо, любимая. Пойдем.
Он тихонько потянул ее за руку, и она без возражений последовала за ним. Она пойдет за ним, куда бы он ее ни повел, пусть даже полуодетая, как сейчас, да хоть голая! В коридорах почти никого не было, даже у входа в покои Анны не стояла стража, что немало удивило Марию, когда они подошли к дверям. Инстинктивно она попятилась, когда Стафф распахнул перед ней двери.
— Ш-ш, — прошептал он. — Она спит с королем в его покоях, и все стражи там.
Просторная опочивальня, в которой Мария провела за последнюю неделю столько времени, выслушивая лихорадочные монологи Анны, сияла удивительным неярким светом. Огонь в камине едва горел, но две большие масляные лампы освещали пространство возле камина.
— А ты уверен, что она не вернется?
Они оказались на расшитом цветами голубом коврике перед камином, и Стафф отпустил ее руку.
— Она ведь наконец-то отважилась отдать свое драгоценное тело королю, Мария. Думаю, ты согласишься со мной: у нее достанет дипломатической мудрости провести там хотя бы ночь, какие бы неудобства и страхи ни ожидали ее в этом львином логове. — Стафф, прищурившись, посмотрел на огромное ложе Анны под темным балдахином. — Поверь мне, на этом ложе нам с тобой будет вполне удобно, любимая. А на рассвете, перед уходом, мы старательно приведем все в порядок.
— Нет, я не смогу.
Крепкие загорелые руки обхватили ее плечи.
— Чего ты не сможешь, любовь моя?
— Я не желаю спать в ее постели. Как ты можешь?
— Понятно. Так вот, девочка, я не питаю ни малейшего почтения к ложу леди Анны Болейн.
— И я не питаю почтения. Лишь отвращение. — Она услышала, как дрогнул ее голос; Стафф привлек ее к себе, заключил в объятия.
— Прости меня, милая, но я решил, что нынче ночью для нас это будет самое надежное убежище. Я так понимаю, что вся эта грязная затея с совращением французов и самого Франциска — это ее задумка?
— Да, — глухо отвечала Мария, прижавшись к его бархатному камзолу.
— Значит, она куда глупее, чем я считал раньше, — заметил Стафф, лаская ее растрепавшиеся волосы. — В таком случае, миледи, мы проведем ночь прямо здесь, на коврике, я только камин разожгу посильнее. — Он мягко потянул Марию вниз, и она села на плюшевый коврик, уютно опершись на его согнутую руку. Шли минуты. Стафф отодвинулся и подбросил в едва тлеющий огонь два полена. Мария села на корточки, разглядывая блики света, которые играли у него на лице. Он, сидя в двух шагах, повернул голову и посмотрел на Марию.
