– Ты меня совершенно обескуражил!
– Я должен был это произнести. Я не могу позволить, чтобы ты просто так исчезла из моей жизни, – продолжал он.
Он опять потянулся было к ее руке, но она быстро убрала ее.
– Как ты смеешь! Как ты посмел, Чарльз! – со злостью в голосе воскликнула она.
– Я всего лишь сказал тебе правду.
– Правду? Тебе неизвестно истинное значение этого слова. «Правда» – это для тебя просто пустое слово, за которым ничего не стоит. Я жена твоего брата – это хоть что-нибудь значит для тебя?
– Конечно значит! Тот факт, что я говорю тебе все это и открываю свои чувства, свидетельствует, что ты очень важна для меня! Потому что я понимаю, что это может разрушить мои отношения с братом.
– Твои отношения с братом?! Да они тебе абсолютно безразличны, это совершенно очевидно! Ты продемонстрировал это еще пятнадцать лет тому назад, когда увел у него невесту. А теперь ты хочешь повторить то же самое и увести у него его жену! – потрясенно воскликнула Виктория.
Чарльз вновь потянулся за ее рукой.
– Даже не прикасайся ко мне! – вспыхнула она, вставая. Она принялась нервно ходить по комнате. – Подумать только – я ведь сама убеждала Гаррисона дать тебе второй шанс! И сама заставила его восстановить дружеские отношения с тобой вопреки его убеждениям.
– Я знаю, кто я такой, и не отрицаю этого. Но мои чувства к тебе настоящие. И ничто в моей жизни никогда не было более реальным.
– Ты воспользовался нашей с тобой дружбой, чтобы попробовать затащить меня к себе в постель!
– Я говорю не о какой-то любовной интрижке, Виктория. Я говорю о том, чтобы мы с тобой были вместе всегда. Я уже говорил тебе, что брошу Арабеллу. Я неожиданно получил большую сумму денег. С нею и с деньгами, которые я получу от продажи поместья, мы можем уехать и поселиться где угодно. А ты сможешь стать леди Армстронг. Настоящей леди Армстронг, какой она и должна быть.
– Я не хочу быть леди Армстронг и вообще не хочу больше находиться с тобой рядом.
– Но ведь весь мир может лежать у твоих ног!
– И при этом бросить у себя за спиной семью в состоянии хаоса и разброда? Ты что, сумасшедший?
– Но наша дружба, наша близость…
– Наша близость? Чарльз, мои отношения с тобой не более близкие, чем они у меня с Джеймсом, с Эмили – и даже с твоей матерью! И заруби себе на носу – я люблю Гаррисона, люблю всем сердцем и душой. Ради него я готова на все. Я не испытываю к тебе никаких чувств, кроме чисто дружеских – причем нашу дружбу ты только что уничтожил навеки.
Она быстро направилась к двери.
– Виктория!
Она открыла дверь и, обернувшись, презрительно взглянула на него.
– Иди и разберись со своей жизнью, Чарльз. В ней царит полная неразбериха. – Она вышла и хлопнула за собой дверью.
Встав и подойдя к окну, он видел, как она спешно прошла через передний двор к своей машине. Вскочив в нее, она завела мотор и, резко нажав на газ, сорвалась с места на высокой скорости.
74
– Как обстановка в поместье на сегодняшний день? – спросил Чарльз у Джеймса, когда тот вошел в комнату.
– Все спокойно. К счастью, особых волнений, похоже, не наблюдается.
– В кои-то веки, – проворчал Чарльз. – Я собирался поговорить с тобой о некоторых изменениях, которые я хочу провести.
– Правда? – встревожился Джеймс.
– Да. Я много над этим думал… В общем, я решил, что, если эти мерзавцы так уже хотят свою землю, они могут ее получить. Я продаю поместье – бóльшую его часть, по крайней мере.
– Ты шутишь.
– Я устал от всего этого, а теперь, когда правительство выделило деньги для выкупа земли, – нужно быть просто сумасшедшим, чтобы не взять их.
Джеймс в смятении замотал головой.
– И три сотни лет истории нашего рода будут попросту стерты?
– Ох, прекрати, Джеймс. Все дворянские семьи так поступают. Здесь больше переживаний, чем оно того стоит. А с деньгами, которые я получу, – что ж, мне хватит их на всю жизнь.
– А что насчет нас, всех остальных?
– Каких остальных? Семьи? Все уже разъехались, Джеймс, за исключением одного тебя. И никому из нашей семьи это поместье больше неинтересно. Мать уже не леди Армстронг, так что ее это не коснется. Я не собираюсь продавать дом или Хантерс-Фарм, так что она останется жить там.
– А как же я?
– Ну, я больше не могу нести ответственность за твою судьбу, Джеймс.
– Но… но ведь вся моя жизнь прошла здесь, в этом поместье!
– Значит, тебе придется найти для себя новую жизнь.
– Ты использовал меня. Ты использовал меня, чтобы я выполнял роль управляющего, когда тебя это устраивало. Разговаривал с фермерами, потому что ты не мог этого делать, брал на себя всю грязную работу, а теперь ты избавляешься от меня таким же безжалостным образом, как обошелся с фермерами, которых ты выселил, и их семьями.
– Через несколько лет в Ирландии вообще не останется больших поместий. Эта страна не способствует такому способу ведения хозяйства, что мы все, с болью в сердце, и наблюдали в последние годы.
Джеймс бросил на него злой взгляд.
– Отец всегда говорил, что ты не подходишь для роли лорда Армстронга. Он говорил, что ты не в состоянии потянуть такую работу, и он был прав!
Чарльз вскипел:
– Знаешь, отец на поверку тоже был не тем, кем вы его считали.
– Он был замечательным человеком, и ему было ужасно стыдно за тебя!
– Да что ты говоришь? Как я уже сказал, отец был не тем, каким он вам виделся, – он вовсе не был той выдающейся личностью, которую вы водрузили на пьедестал.
– Ты не достоин того, чтобы даже говорить о нем. Ты промотал его наследство.
– Его наследство! Да оно досталось ему случайно! В тот день, когда его хватил удар, когда ты слышал, как мы с ним кричали друга на друга…
– И что было в тот день?
– В тот день он мне сказал… он сказал мне, что родился в результате любовной связи его матери и нашей бабушки, леди Анны, с крестьянином. Лорд Эдвард Армстронг не был его родным отцом, им был какой-то случайный крестьянин!
– Как ты смеешь пятнать его имя! – Джеймса захлестнула ярость.
– Это правда! Я сам обвинил его во лжи, но он не лгал мне.
Джеймс тяжело опустился на стул.
– Я не верю тебе, Чарльз. Почему он никогда никому об этом не говорил? Если бы это было правдой, он бы обязательно поделился со мной – мы с ним были так близки!
– Он не сказал тебе, потому что ему было стыдно и он хорошо понимал последствия раскрытия этой тайны. Он никогда и никому этого не рассказывал, только мне – в самый последний день, в порыве гнева.
