различные недостатки в фигуре Императора, в его лице, которые князем Трубецким были исправлены; в конце концов, когда была сделана модель в настоящем виде, то как Императором, так и Императрицей-Матушкой модель была вполне одобрена.
Памятник осматривать приезжал также и почетный председатель Академии художеств Великий Князь Владимир Александрович, брат покойного Императора. Он сначала относился к работе князя Трубецкого крайне критически и даже мне во дворце как-то раз сказал, что он никогда не дозволит выставить памятник, вылитый по модели князя Трубецкого, так как это представляет собою карикатуру на его брата, а не его брата, но затем Великий Князь Владимир Александрович еще несколько раз приезжал осматривать памятник и при последнем осмотре сказал, что памятник этот, или модель, представляет некоторые недостатки, но что, в конце концов, в нем что-то есть такое, которое заставляет его примириться с этим памятником.
Так как в конце концов исполнителем всего этого дела являлся князь Трубецкой, который уже к тому времени приобрел громкое имя как художник во всей Европе и в особенности в Париже, и так как я знал, что если я его не буду поддерживать или, по крайней мере, примирять с комиссией, то дело выйдет еще хуже, то я употреблял со своей стороны все усилия, чтобы сгладить разногласия между Трубецким и комиссией, причем, по памяти моей, к Императору Александру III я очень часто ездил осматривать работу Трубецкого, так как мне всегда этот осмотр напоминал личность этого выдающегося во всех отношениях самодержца.
Раньше чем приступить к отливке самой статуи, я решил выставить эту модель на площади, где этот памятник стоит ныне против Николаевского вокзала, дабы посмотреть, какой эффект будет производить этот памятник.
Это было года за два до его открытия. Место, где должен был быть сооружен этот памятник, было огорожено забором, забор этот был еще возвышен, был устроен деревянный пьедестал вместо камня, на котором стоит этот памятник. Вот эту модель привезли и ночью выставили. Я помню как теперь, что я в четыре часа ночи по рассвету поехал туда. Еще никого из публики не было, и вот, поднявшись к памятнику, мы открыли его, и он представился нам в таком виде: вместо каменного пьедестала сделан из досок пьедестал и сверху эта модель. На меня произвел этот памятник угнетающее впечатление, до такой степени он был уродлив.
Это меня чрезвычайно взволновало, и я начал говорить то, что говорил и Великий Князь Владимир Александрович, что я никоим образом не допущу, чтобы памятник был выставлен. Сам Трубецкой признал многие капитальные недостатки его и очень меня благодарил, что я сделал такую пробу, при которой он сам мог видеть этот памятник на пьедестале и в том положении, в котором он должен будет стоять. Вследствие этого он затем эту модель еще значительно переделал, и вот тогда, после этого, Великий Князь Владимир Александрович ее видел и сказал, что хотя в ней есть еще недостатки, но что он тем не менее против нее не возражает, потому что в ней есть что-то привлекательное и напоминающее брата, которое его в известной мере чарует.
Когда я ушел с поста министра финансов, то уже модель была совершенно готова, нужно было ее отлить. Князь Трубецкой для отливки выписал специалистов и предпринимателей из Италии. Ранее туда, в Италию, ездил князь Голицын, чтобы удостовериться, что эти лица, которым князь Трубецкой настаивал отдать отливку памятника, заслуживают уважения и внимания. Князь Голицын привез о них удовлетворительные сведения.
Памятник отлили эти итальянцы при участии князя Трубецкого. Конечно, в конце концов князь Трубецкой поссорился и с этими итальянцами; затем была целая история с устройством пьедестала. Сначала предполагали пьедестал устроить в виде горы, в виде глыбы, а затем, по докладу Трубецкого, так как соответствующих камней не могли достать, а с другой стороны и по соображениям Трубецкого художественного порядка, вместо этой глыбы решили, с утверждения Государя, устроить нечто вроде катакомбы, четырехугольного ящика.
Когда я ушел с поста министра финансов, то я продолжал все еще заниматься делом этого памятника в том смысле, что некоторые доклады проходили через меня, т. е. я являлся докладчиком у Государя, но так как я уже не был министром финансов, то ассигнование денег всегда встречало затруднительное положение со стороны министра финансов, причем я находил, что министр прав, ибо на памятник этот была затрачена такая масса денег, сумма, приближавшаяся к миллиону рублей, что дальнейшее ассигнование вследствие разных фантазий князя Трубецкого, естественно, встречало возражение со стороны министра финансов.
После того как я покинул пост председателя Совета министров, а именно в апреле 1906 года, то руководство делом по сооружению памятника осталось опять-таки за мной по желанию Его Величества, но когда я вернулся из-за границы, куда я поехал немедленно после того, как я покинул пост председателя Совета министров, а именно это уже было в ноябре месяце 1906 года, то я являлся к Государю с докладом по одному какому-то вопросу, касавшемуся этого памятника, причем доложил Государю, что не угодно ли будет снять с меня эту обязанность, ибо памятник уже приходит к концу, и, с другой стороны, моя роль всегда больше заключалась в том, что мне приходилось докладывать о разных ассигнованиях денег, и что эта роль более подходящая к министру финансов, и что не угодно ли будет эти обязанности передать министру финансов.
Его Величество не высказался ни нет, ни да и сказал, что подумает и мне передаст.
Через несколько дней я получил от министра финансов письмо, в котором он меня уведомлял, что Государю Императору не угодно было согласиться на то, чтобы я передал обязанности докладчика по делу памятника министру финансов, а что эта обязанность должна остаться за мною. Но тем не менее после этого уведомления мне ни разу не приходилось докладывать Государю, так как князь Трубецкой с одной стороны, а затем князь Голицын, председатель по сооружению памятника, находили к Государю доступ помимо меня и докладывали ему все дела или непосредственно, или через посредство различных министров.
Открытие памятника Александру III 23 мая 1909 года
Наконец, в 1909 году наступило время открытия памятника. Памятник был готов и выстроен. Я вернулся из-за границы, и вдруг ко мне приходит князь Голицын перед открытием памятника и говорит, что он составил список наград за сооружение этого памятника, причем себе поместил совершенно исключительную награду, и что он просит меня, как руководителя и докладчика этого дела, доложить этот список Государю. Я
