вечер зажарили сразу трех. Жакара чуть не стошнило. Он ясно слышал жалостный плач невинных созданий. Вспоминал, как смешно они прыгали и резвились на зеленом лугу. Желудок отчаянно бунтовал. Как можно оставаться плотоядными?! Даже клыки виновато заныли.
– До чего нежный ягненочек! – воскликнула госпожа де Делорм. – Я охотно возьму еще кусочек.
– Ни в чем себе не отказывайте, дорогая, – поощрила ее Виктория.
– Что касается ягнят… – начал Наймит.
Все головы разом повернулись к нему. Иноземец всегда сообщал нечто удивительное, любопытное или забавное. В высшем обществе его высоко ценили. И на этот раз он подогрел всеобщее любопытство, сообщив с самым простодушным видом:
– Едва ли вам известно, что в некоторых государствах пристально следят за разведением овец. Это настоящее искусство. Особым цветом метят породистого барана-производителя, матку и весь приплод.
– Надо же, неужели? – прошелестела госпожа де Мерей.
– Пастбища с разноцветными овцами выглядят очень живописно, – продолжал Наймит.
– Как мило! – вставила словечко Эмилия, чтобы напомнить о своем существовании.
– Действительно, мило! Бараны такие яркие!
Герцог Инферналь усмехнулся в седую бородку и, сам того не желая, удачно подыграл Наймиту:
– Хе-хе, представьте, если б так же метили людей.
Перчатка Жакара заскрипела, сжался кулак. Виктория нервно обмахивалась веером. Филипп продемонстрировал недюжинное самообладание, пошутив в свою очередь:
– Думаю, это преподнесло бы многим семьям неприятные сюрпризы.
Золотые зубы Филиппа засверкали в свете двадцати канделябров.
Виктория брезгливо отодвинула тарелку.
– От мятного желе меня тошнит.
Наймит не позволил сменить тему.
– У людей зачастую отцовство определяют по внешнему сходству.
– А вот ягнята все одинаковые, – опять поддержал советника Инферналь.
– Знатоки поспорили бы с вами, господин герцог, но лично я совершенно согласен: овцы – они и есть овцы. Что с них взять? Однако отцовство определяют у них куда достоверней, чем у людей. Человеческая генеалогия – наука хитрая. Тут множество непреодолимых препятствий.
– Каких же? – простодушно поинтересовалась госпожа де Делорм.
– Видите ли, мне не хотелось бы касаться низких материй, – ответил Наймит.
– Касайтесь, не бойтесь, – подбодрил его король.
– Говоря попросту, бараны и овцы во время акта не стесняются присутствия посторонних.
– Какого акта? – не унималась госпожа де Делорм.
– Они рожают при свидетелях, сударыня.
Герцог Инферналь покачал головой, совсем развеселившись. Да, он терпеть не мог Наймита, но кто кроме него сумел бы так рассмешить гостей за столом? А вот Виктории стало не до смеха. Корсаж нестерпимо давил, пухлые щеки набрякли, она невольно покосилась на Эмилию, самую юную, изящную и привлекательную фрейлину. Поганка как-то застала ее во время интима, прежде держала язык за зубами, а теперь выдавала королеву без слов, покраснев как помидор. Виктория горячо надеялась, что никто не обратил на Эмилию внимания, поспешно отвела глаза и вновь обругала мятное желе.
Жакар ничего не заметил, одной рукой сражаясь с латуком. Гости представляли себе разноцветных овец на лугах и разные менее невинные картины. Только Наймит пристально наблюдал за королевой, так что ее опасливый взгляд от него не ускользнул. Он проследил, куда вонзилась стрела неприязни, и обнаружил пунцовую Эмилию.
Свидетельница обнаружена.
В тот вечер в курительной Наймит терпеливо ждал, когда же удалится Инферналь, чтобы сообщить королю о своем открытии. Однако герцог удобно расположился в большом кожаном кресле и, похоже, никуда не торопился. Когда все темы для разговора иссякли, принялся счищать досадные пылинки с бархатного костюма. По всей видимости, он тоже хотел поговорить с королем с глазу на глаз. Однако Наймит переупрямил канцлера, и тот поневоле удалился первым. Лишь глубокой ночью Жакар узнал долгожданную новость.
– Эмилия?! Свидетельница?! – вскричал он. – Я редко кого хвалю, мой друг, но вы воистину незаменимы!
Жакар не поленился и собственноручно закрыл все ставни, лишив их приятной прохлады из сада. Строжайшая секретность прежде всего!
– Вы незаменимы, – повторил он. – Я ваш должник.
– Не беспокойтесь, ваше величество, – скромно улыбнулся Наймит, – вы ничего мне не должны, поскольку платите с исключительной щедростью. Обдумаем следующий шаг.
– А именно?
– Свидетельница должна заговорить.
– Заговорит, вот увидите. Отдадим ее колбаснику.
Наймит сделал вид, будто обдумывал прескверное предложение. Жакар вспомнил о пытках по привычке: быстро, дешево и сердито. Но теперь его вполне можно переубедить, апеллируя к новой личности, внутреннему ребенку.
– Если позволите, сир, я предложил бы использовать слабости Эмилии.
– Неужели вам, Наймит, известно о ее слабостях?
– У всех фрейлин на свете, сир, слабости одинаковые: тщеславие и гордыня.
– Тут мне нечего возразить. Все придворные подвержены этим порокам.
К великому удивлению советника, король прибавил:
– Знаю, что и я в ваших глазах тщеславный гордец.
Жакар поднял руку, не давая Наймиту возразить.
– Нет-нет, не отрицайте. Только я, в отличие от фрейлин королевы, не позволю вам использовать мои слабости.
– Разумеется, ваше величество, вы неуязвимы, – подтвердил Наймит, отлично зная, насколько король раним и слаб. – Позвольте мне поговорить с Эмилией. Я сумею добиться откровенности и без пыток.
– Верю. Делайте с ней что хотите, – сказал Жакар, зевнув. – Узнайте всю подноготную. Особая награда за имя того, кто обрюхатил мою жену. Его голова мгновенно скатится с плеч.
Наймит поклонился. Он решил немедленно допросить девушку, хотя полночь давно миновала. Скорее всего, Виктория его опередила. Наверняка уже вызвала к себе молоденькую фрейлину, хорошенько напугала Эмилию или подкупила. А может быть, то и другое вместе. Наймит хотел застать ее врасплох, смущенную и встревоженную.
Несмотря на всю свою проницательность, он и предположить не мог, на что способна Виктория. Когда среди ночи постучал в дверь Габриэля, чтобы поговорить с его дочерью, то увидел хозяина одетым, а его жену в слезах. Ответ последовал раньше вопроса.
– Вы опоздали. Ее уже увезли.
– Куда?
– На Белый остров.
Наймит постарался сохранить самообладание. Он рассчитывал на привязанность Виктории к Эмилии и ошибся. Чувство самосохранения куда важней. Однако еще не поздно спасти несчастную.
– Барка с осужденными всегда уходит на рассвете, я немедленно освобожу вашу дочь.
– Барка уже ушла, господин Наймит. Я сам ее провожал.
Габриэль указал на рыдающую жену.
– Мы проводили ее вместе.
Главный конюх низко опустил голову, готовый расплакаться. Наймит не стал отягощать их своим присутствием. Высказал старикам самые искренние соболезнования и отправился к себе, чтобы хорошенько обдумать, что же делать дальше. Но и тут его ожидал сюрприз. У порога на полу сидела та, кого он старательно избегал, поскольку:
Нет такого пункта ни в одном контракте.
Нет благоприятных перспектив, одни помехи…
Весомость вышеприведенных аргументов таяла с каждым днем.
Эсме перестала разглаживать ладонью ковер, мигом вскочила, отряхнула штаны от пыли резкими взмахами руки и встретила Наймита широчайшей улыбкой, не скрывая, что рада его видеть. Великолепный пейзаж. Прелестная девушка. Поношенный плащ – свидетельство непритязательности и выносливости, охотничьи сапоги – неутомимости, растрепанные волосы… Стоп.
– Посыльная, чему обязан?
Эсме подивилась его холодности. Возможно, его смущала стража в коридоре.
– Вам письмо, – она вновь улыбнулась.
И протянула мятый обрывок оберточной бумаги, сложенный наспех, адресованный королю, со множеством помарок. Зная, при каких обстоятельствах писала записку отправительница, Эсме предпочла отнести ее Наймиту, а не Жакару.
– Необычное время для писем, вам следовало бы находиться в постели, – наставительно произнес Наймит, лишь бы что-то сказать.
В постели. Он
