class="v">Стояли, за ноги держа мудреца.
Забрался ли ребе
Под снежный навес?
И был ли вообще
Возле Хелома лес?
Что я скажу вам
На это в ответ?
Может быть, да,
А может быть, нет.
Но слышали, слышали, слышали люди,
Что два мудреца, размышляя о чуде,
Там долго стояли. Измаялись оба.
А ребе не лезет назад из сугроба.
Когда ж его вытащили – увы! —
Он оказался без головы.
Реб-Нухим сказал: – Была голова. —
А мудрый Реб-Шолом подумал сперва,
Затем возразил: – А по-моему, нет.
Нашего ребе я знаю сто лет. —
И так бы тянулся их спор без конца,
Но, к счастью, припомнили два мудреца
– У ребе – жена! И она такова,
Что вспомнит, была или нет голова.
Два старца направились в Хелом. И вскоре
Пришли и сказали разумнице Соре:
– Ты мудрая женщина, знает округа.
Скажи нам, была ль голова у супруга? —
К лобику пальчик приставив сначала,
Мудрая женщина так отвечала:
– Когда он ел цимес,
Картошку с селёдкой,
Я помню,
Что тряс он
Седою бородкой.
А вот была ль
У него голова…
Никак не припомню! —
Сказала вдова. —
Что я скажу вам
На это в ответ?
Может быть, да,
А может быть, нет.
СУЩИЙ ПУСТЯК
Жил когда-то в местечке Хелом богач Хаим-Бер.
Однажды в жаркий день он решил искупаться в реке, а плавать он не умел.
Услыхали его крики, прибежали кто с чем был: сапожник с колодкою в руке, парикмахер с ножницами, портной с сантиметром на шее.
Но было уже поздно. Лишь одежда Хаим-Бера осталась на берегу.
Люди вздыхали, охали. То, что Хаим-Бер утонул, это бы ещё ничего. Плохой человек был этот Хаим-Бер, первый богач Хелома.
Но Эстер-Рохл, жену Хаим-Бера, в Хеломе уважали.
Каждую пятницу в доме богача резали кур к субботнему обеду. И Эстер-Рохл всегда отсылала беднякам потроха.
Как же теперь быть? Кто решится ей сказать о несчастье? Ведь у вдовы такое доброе и слабое сердце!
И вот из толпы выступил Шлёма-водовоз. Он был длинный, тощий, сутулый. В маленьком картузе и огромных сапогах.
– Я беру это на себя, – сказал Шлёма-водовоз.
Уж я придумаю что-нибудь такое, чтобы помягче сообщить бедняжке о случившемся.
Он взял одежду Хаим-Бера и направился к его дому.
Добрая Эстер-Рохл сидела на крылечке и пила чай с вареньем. Причём варенье она брала полными ложками из большой банки.
– Добрый день, уважаемая Эстер-Рохл, – сказал Шлёма-водовоз. – Я к вам. И, как видите, не с пустыми руками… Иду я сейчас берегом реки, и что же я вижу?
Вы себе не представляете, Эстер-Рохл!..
Вижу, в воздухе летит
Чья-то шляпа с лентой серой.
Вижу, шляпа Хаим-Бера.
Как её мне не узнать!
Шляпа, шутка ли сказать!
Это же не просто шляпа,
Ведь её не бросишь на пол.
Это шляпа Хаим-Бера!
Богача! Миллионера!
И летит она как птица.
И подумал я тогда:
«Не дай бог ей опуститься
Там, где грязь или вода.
Шляпа может зацепиться
За осину, например,
Будет дерево гордиться,
Будто это Хаим-Бер!»
Но не волнуйтесь, Эстер-Рохл. Со шляпой ничего не случилось. Я догнал её и поймал. Вот она – шляпа Хаим-Бера, богача, – перед вами. И то, что она цела и невредима, это уже хо-ро-шо!
Иду я дальше. И что же я вижу?
Вижу я – летят штаны
Необъятного размера.
Это ж брюки Хаим-Бера!
Как же мне их не узнать!
Брюки, шутка ли сказать!
Это же не просто брюки —
Нет таких во всей округе!
Это брюки Хаим-Бера!
Богача! Миллионера!
И летят они как птица.
И подумал я тогда:
«Не дай бог им опуститься
В огороде, например,
Тыква будет в них рядиться,
Будто это Хаим-Бер!»
Но успокойтесь, уважаемая Эстер-Рохл! Ничего плохого со штанами Хаим-Бера не случилось. Я погнался за ними, словно мне двадцать лет. Я бежал за ними так, будто руки мои не скрючены работой и ноги не в тяжёлых мокрых сапогах.
И вот они перед вами – дорогие штаны Хаим-Бера.
И это, как вы понимаете, ещё раз хорошо.
Я должен вам сказать, что поймать штаны и шляпу
Было трудно, но не слишком.
А летящую манишку
Было мне поймать трудней.
Но, как видите, я с ней.
Вот и галстук Хаим-Бера,
Богача, миллионера!
И это, конечно, уже четыре раза хо-ро-шо.
А если, добрая Эстер-Рохл, я к этому добавлю, что Хаим-Бер утонул, так вы же умная женщина и, конечно, поймёте, что на столько раз хорошо один раз плохо – это сущий пустяк.
ГДЕ СОБАКА ЗАРЫТА
Знал когда-то целый Хелом
Герша – нищего слепого.
Он бродил по всем дорогам
С толстой палкою дубовой.
Под окном стучала палка:
«Помогите, бога ради».
Кто давал сухую корку,
Кто вчерашние оладьи.
И бывало, самый бедный
Со слепым, чем мог, делился.
Между тем мешок слепого
Понемногу прохудился.
И пошли за Гершем куры,
Подбирая следом крошки.
Гуси жадные за ними
Устремились по дорожке.
На лету куски хватают!
И со всех ближайших улиц
Набежали козы, козы…
За гусями потянулись,
И летят
Со всех сторон
Сто разбойниц —
Сто ворон.
И пошла такая свара!
Козы: «Бе-е!»
Вороны: «Кар-р!»
Услыхали это люди.
Все бегут
Как на пожар.
А от коз кругом – бело!
От ворон кругом – черно!
Наконец водой разлили,
Разогнали драчунов.
А назавтра рано утром
К старикам седым и мудрым,
Заливаясь вся слезами,
Фрейдл-птичница пришла:
– Петуха и кур вороны
Ощипали догола! —
Прибежал сапожник Нохем,
Посыпая патлы пеплом.
Говорит, что после драки
У него коза ослепла.
– Ой, – сказала тётя Броха,
Что с моею Розой стало!
Наша козочка со страха
Вдруг доиться перестала.
Чтоб тому, кто сделал зло,
Точно так же повезло!
– Не
