– Твари! – выругалась сквозь зубы Куртана.
Кильон знал: огня авиаторы боятся, пожалуй, больше всего.
Аэродинамическое управление к этому времени отказало окончательно, ветер толкал «Репейницу» боком на выступ. Темные здания стояли плотной стеной и не давали разглядеть, куда Куртана намеревалась посадить корабль. Если, конечно, она позволяла себе забегать так далеко вперед. Улицы и площади были запружены людьми, завороженными зрелищем. Некоторые держали факелы, разбавляя сгущающиеся сумерки колышущимися островками тусклого света. Кильон удивился, что Тальвар позволяет собираться на месте предполагаемой высадки, но потом напомнил себе, что Клинком сейчас не управляет никто, даже Тальвар.
Раздался звон – не как от удара пули, а словно колокольный, – ракета чиркнула по обшивке гондолы. Попадание, наверное, было случайным, но не оставляло сомнений, что «Репейница» теперь досягаема для черепов. Кильон напрягся, чувствуя, что нормально дышать сейчас удается с трудом. По его подсчетам, менее четверти лиги отделало «Репейницу» от выступа. Видимо, это поняли и клиношники: они отступили с площади, которая лежала прямо перед авиаторами. С обеих сторон ее плотно окружали здания, втиснуть без повреждений между ними корабль казалось невозможным. Хотя сейчас это было уже не важно. Только бы «Репейница» дотянула до выступа, пусть даже покорежит свой некогда величавый корпус!
Еще одна ракета достигла цели, на этот раз удар получился еще мощнее.
– Неужели ничего нельзя сделать? – взмолился Кильон. – Разве нет никакой защиты?
– Вообще-то, есть. Суть ее в том, чтобы не попадать в пределы досягаемости ракет черепов. Нам обычно помогает.
– А если в оболочку попадут?
– Она загорится, – отрезала Куртана и повернулась к Поатралю. – Абордажники готовы?
– Все на местах, – доложил тот.
– Только бы не подкачали. У нас есть один-единственный шанс, пока восходящие потоки снова не потащили «Репейницу» за собой. Тогда без двигателей до Клинка нам не добраться. – Куртана потянулась к трубке переговорника и, прежде чем поднести ее ко рту, стерла с губ засохшую слюну. – У аппарата Куртана. Может, это последнее объявление, которое я делаю в ранге капитана «Репейницы», так что постараюсь не затягивать. К Клинку мы приближаемся стремительно, плавного снижения и мягкой посадки не обещаю. Добрые люди на выступе жаждут получить наш препарат, но раздавать его, как конфеты, нельзя. Лекарства должны пройти по распределительной сети Тальвара и попасть ко всем нуждающимся, а не к тем, кто ухватить изловчится. У нас на борту больные и раненые, которых необходимо выгрузить с корабля и пристроить в больницы. Потребуются дисциплина, тщательное планирование, а лучшая команда Роя должна работать как часы. «Репейница» дала нам повод для гордости, доставив нас в такую даль. Покажем ей, что она для нас значила! – Куртана повесила трубку.
– Если это не поможет, то нам не поможет никто и ничто, – заявил Кильон.
Мимо гондолы пронеслась ракета, из хвоста которой валило пламя. Кильон уже слышал рев ждущей на выступе толпы, треск ружейных выстрелов, палящих вниз, в черепов.
– Когда абордируемся, корабль больше не будет самым безопасным местом, – предупредила Куртана.
– В каком смысле?
– Ты уже достаточно нам помог и дальше рисковать не обязан.
– Я что, больше не ройский доктор?
– Формально от обязанностей тебя не освобождали.
– Тогда, если не возражаете, я продолжу их исполнять.
– Ничуть не возражаю, доктор Кильон. – Куртана одарила его усталой улыбкой.
– Когда клиношники выяснят, кто я такой, боюсь, они не раскроют мне объятия.
– Смирятся. В конце концов все смиряются. – Куртана глянула в боковой иллюминатор гондолы.
Выступ, еще недавно такой далекий, стремительно приближался, словно черная приливная волна с пеной в виде фигурок собравшихся. Сильный боковой порыв ветра в последний момент развернул корабль, и выступ появился в переднем иллюминаторе. Корабль Куртане не повиновался, но выпустить рычаги на пульте управления она не могла.
– Сто пядей, – чуть слышно объявила она. – Пятьдесят.
Казалось, «Репейницу» легонько сжимают в кулаке и не дают плыть вперед. Чтобы удержаться на ногах, Кильону пришлось схватиться за поручень.
– Бросить захваты! – Куртана словно не командовала, а молилась.
Кильон считал, что для успешного выброса захватов нужны меткость и удачно выбранный момент, с капитанского мостика такое не контролируют. Возможно, в последний раз Куртана целиком положилась на свою команду.
Захваты вылетели из пружинных пусковых установок и запели, рассекая воздух. Первый не долетел, металлические крюки соскользнули с черной поверхности выступа. Сматывать трос, целиться и бросать снова не позволяло время. Второй захват зацепился за ограду, и трос натянулся: абордажники заработали ручной лебедкой. Третий захват перелетел ограду и упал, видимо, в толпу.
– Просила ведь не занимать место нашей высадки! – горестно сказала Куртана, словно ничего иного не ждала. – Объясняла: если соберется большая толпа, получится черт знает что.
– Не прилети мы, через месяц эти люди и так погибли бы.
– Весьма прагматичное замечание, доктор. По-моему, ты провел с нами слишком много времени.
У «Репейницы» окончательно отказал передний ход, и на миг она неподвижно повисла в воздухе. До выступа – расстояние корпуса, смельчак-ройщик переберется, если клиношники схватят его за руки. Но вот ветер потащил корабль прочь от Клинка. Туго натянутые тросы стали не крепче проволоки. Под весом «Репейницы» ограда выгнулась вперед. Лебедки едва справлялись с нагрузкой: их скрип и стон слышались даже в гондоле. Раз – и захват сорвался с ограды, унося с собой тяжеленный груз. Корабль сильно дернулся, когда второй захват целиком принял его вес. На глазах у Кильона крюк скользнул по ограде, которая превратилась в волнистую линию. Кильон уже решил, что абордироваться не удастся, когда еще два захвата попали в цель и спасли «Репейницу». Тросы натянулись, корабль пополз к выступу, но невыносимо медленно: единственной движущей силой были мышцы авиаторов. Ветер беспощадно трепал корабль, но Кильон наконец поверил, что опасность миновала.
– У вас получилось, – сказал он Куртане, увидев, как выбрасывают еще два захвата. – Вы доставили нас на Клинок.
– Мы еще не сели, – раздраженно напомнила Куртана, словно Кильон нарушил священное табу воздухоплавания.
– Вас ведь это не радует? Не пострадай ваш корабль, чувства, наверное, были бы иные.
– Я беспокоюсь за «Репейницу», ты беспокоишься о больных и сыворотке-пятнадцать. Я хочу, чтобы ящики с препаратом приготовили к выгрузке через шестьдесят секунд. Миссия не завершена, пока мы не передали груз, ясно?
– Конечно.
Авиаторы покрепче, не занятые у лебедок, собирались в гондоле. Одни держали носилки, другие – огромные ящики, чтобы передать через подфюзеляжный люк, едва корабль сядет на Клинок. Кильон понял, что эти ящики – тот редкий груз, который не выбрасывали за борт, чтобы облегчить корабль. Он и сам взял один и отступил от подфюзеляжного люка, когда авиатор приоткрыл его, и в проеме показался прямоугольник далеких крыш. Черепа никуда не исчезли – они по-прежнему стреляли и запускали ракеты, но лишь при невероятном везении могли попасть в маленький люк под фюзеляжем. Тем не менее Кильон держался подальше от люка и молился, чтобы время шло быстрее. Крыши проползали мимо, но корабль тащили к выступу медленно, невыносимо медленно.
