никем не был принуждаем, и уверен, что не сделал ничего, что повредило бы Кинтане, напротив, считает, что действует на пользу Изумрудной и всему Священному Союзу Уцелевших Миров, но ясно это станет ещё не скоро.
— Если кто-то из вас не верит мне, — продолжал он, как это было установлено формой обряда, — я готов истечь кровью здесь и сейчас, потому, что ваше недоверие для меня хуже смерти.
К его удивлению, верили ему пятеро из семи; но двух сомневающихся было достаточно, и в тяжело повисшей тишине Ош взял в руки лезвие. В этот миг он остро, как никогда, ощутил целостность своего тела, которую сейчас нарушает собственной рукой. Порез был безболезненным и таким тонким, что кровь хлынула только после того, как он сжал и разжал кулак и опустил руку в горячую воду. Он следил даже с каким-то интересом, как его кровь распускается в воде затейливыми нитями, полосами, клубами, пока она не окрасила всю воду в алый цвет. К тому же ладонь помертвела, а затем незаметно начала мертветь и вся рука. Когда Ош, которому показалось, что кровь бежит медленнее, попытался сжать руку, у него от усилия закружилась голова. Стол качнулся, Ош схватился рукой за его край и понял, что качнулся он сам.
— Ты не передумал? — Спросили его. — Ещё есть время.
— Вы мне поверили? — Вопросом ответил Ош. Опять было два «нет», и он сказал:
— Я не передумал.
Это было не больно. Порез не болел, ничто не болело. Только глаза уже открылись с трудом, и всё вокруг застилала чёрная рябь. Ему показалось, что силуэты шевелятся, поднимаются, он попытался присмотреться, но всё поглотила чернота. «Всё?» — Недоумённо подумал он, поняв, что надеялся на то, что его остановят. Мысли спутались. Несколько секунд он ещё по инерции удерживал себя в сидячем положении, но тут раздался какой-то звук, Ош уловил его краем гаснущего сознания, вздрогнул, и этого оказалось достаточно, чтобы он рухнул во тьму.
Голова его так тяжело ударилась о стол, что вздрогнули почти все.
— Он умер! — Громко произнёс лорд Нилин. — Вы с ума сошли, он единственный, кто знает, что происходит на Грите!
— Своим поступком он доказал, что там не происходит ничего, что угрожало бы Кинтане. — Холодно возразила женщина.
— Но что потеряет Кинтана, если не мы первые узнаем об этом?! — Лорд Нилин вскочил. — Я не дам ему умереть… — Он бросился к столу, схватил безжизненную руку Оша и перетянул её жгутом. — Его ещё можно спасти! В реанимацию, скорее!
— Лорд Нилин, вас беспокоит информация, которой он владеет, или жизнь офицера, которому честь была дороже своей жизни?
— Я согласен, его стоит спасти. — Решился лорд Глен, самый близкий родственник Оша после леди Арины. — Именно потому, что он настоящий офицер и доказал свою преданность Кинтане. Я готов взять его под своё покровительство и ручаться за его дальнейшую преданность…
— Какая преданность! — Закричал лорд Нилин. — Я говорю об информации! Он изменник, что бы вы ни говорили! Он заслуживает самого сурового наказания, но живой!!!
— Если он выживет, то будет полностью оправдан и прощён. — Встала и женщина. — Я отказываюсь от своего прежнего утверждения и заявляю, что удовлетворена. Я верю ему.
— А я нет!!! — Снова закричал лорд Нилин. Красивое лицо его потемнело от гнева и исказилось чудовищной гримасой. Лорд Глен нажал вызов:
— Это какое-то чудовищное издевательство.… Пока мы спорим, он умирает! — И, оттолкнув лорда Нилина, легко поднял Оша на руки. Уже в дверях он столкнулся с реаниматорами, которые подхватили Оша и увезли, оставив присутствующих препираться ещё несколько минут. Ош был без сознания, и не видел Тарвы, которая стояла в коридоре неподалёку от двери. Лицо её скривилось, когда она увидела его, но не от злости, а от отчаяния. Даже слёзы навернулись на глаза. Он всё-таки сделал это! Он сделал это, не смотря на всё, что она говорила и думала по этому поводу! Она не знала, чего в ней больше: возмущения или сострадания, или восхищения? Последним, что она увидела, была рука Оша: белая, безжизненная, перетянутая жгутом. Крови на ней не было, и именно это и ужаснуло Тарву. Его лицо и эта рука потом стояли у неё перед глазами много дней и ночей…
Когда Ош открыл глаза, он увидел удивительную вещь: улыбку леди Арины. Моргнул.
— Я горжусь тобой, как никогда! — Торжественно заявила она. — Ты поступил так мужественно! Наша семья пользуется таким авторитетом!
— Я рад. — Тихо произнёс Ош без особого энтузиазма, но леди Арина не обратила на это внимания.
— Но что самое важное: я уже выхлопотала для тебя новое назначение. Ты немного понижен в должности, но я добилась того, чтобы тебя не назначали в Челюсть, где тебя легко сделать жертвой. Ты полетишь помощником посла на Савалу.
Ош не хотел слышать об обыденных вещах. Он хотел говорить о том, что с ним произошло: выплеснуть затопившее душу отчаяние. Но леди Арина, едва он заговорил, требовательно положила палец ему на губы:
— Замолчи! Это позади, и следует скорее об этом забыть! Думай о приятном. Например, о том, что тебе не придётся прерывать карьеру, и ты скоро полностью восстановишь свой престиж.
— Спасибо. — Безжизненным голосом произнёс Ош, чувствуя, как противна ему сама мысль о карьере. Что-то безвозвратно умирало в его душе, и никто не видел этого. Он перешёл черту, за которой всё, что имело для него смысл прежде, исчезло, и осталась только растущая злость. Всё, что прежде считал святым и ради чего пошёл на обряд, стало ему противно. Эмоциональный голод, который он испытывал всегда, всю свою жизнь, обострился пережитым, когда ему так нужны были забота, ласка, сочувствие, простое ласковое прикосновение! Он умирал, он пережил миг ужаса перед лицом собственной смерти, и никому теперь не было до этого дела, никто не хотел слышать этого; все, кто навещал его, кто встречался с ним в последние дни перед отлётом на Савалу, пугались, едва он заикался о своём состоянии, и преувеличенно-бодрыми голосами начинали расхваливать его и его назначение. Только маленькая мона Гленна, его племянница, спросила шёпотом, уткнувшись ему в ухо:
— Ты боялся?
— Да. — Так же тихо ответил он ей и обнял чуть крепче.
— Я тоже боялась, когда папа сказал, что ты разрезал себе руку. Это больно было?
— Нет. — Ош потёрся щекой о мягкие белые волосы девочки. — Я думал о вас. Если бы я этого не сделал, вам всем было бы очень плохо.
— Спасибо. — Она поцеловала его в щёку и отстранилась. Ош поставил её на пол,
