– Я вижу, ты умеешь читать мысли. У нас – там, в моей прежней жизни – за это жгли на костре.
– Так то у вас! – насмешливо сказал Владивлад. – У вас если сожгут, это позор. А у нас это наоборот почетно. Но я почета не ищу. Ибо все это суета. Ваш новый бог, я слышал, примерно так вам говорил.
– А ты умен! – насмешливо воскликнул я.
– Да уж как будто бы, – в тон мне ответил он.
– Тогда зачем, – уже серьезно сказал я, – ты хочешь встретить их прямо здесь, на открытом пространстве, где им будет так удобно вести прицельную стрельбу из их смертоносных луков? Ведь ты же знаешь, чем все это кончится!
– Да, знаю, – сказал он. – А ты еще не знаешь.
– Так расскажи.
– И расскажу! – сердито сказал он. – Но тогда и ты тоже не молчи! Ведь тебе тоже есть о чем сказать!
Я согласился с этим. И мы тогда долго сидели и беседовали. И оба были весьма откровенны. Так, даже когда я у него спросил, откуда это Хальдер вдруг узнал дорогу к Источнику, то он честно признался, что он ему ее внушил. Он, сказал дальше Владивлад, хотел его тем погубить. И погубил! Но, тут же добавил он, откуда он мог знать, чем все это в итоге кончится – что умрет Хрт и придет Кнас?! Но ты же его не страшишься, сказал я, ты даже приготовил поле для будущей с ним битвы. Да, сказал Владивлад, это так, но ты же знаешь, что нам дано только сражаться, а где решается судьба сражения? Я промолчал. А он усмехнулся и сказал, что это еще раз подчеркивает ту мысль…
Однако высказывать ту мысль еще не пришло время, и поэтому я вам пока расскажу о том, что с нами в тот день было дальше. Итак, мы сидели в шатре Айгаслава, а сам Айгаслав лежал перед нами. Он был еще без сознания. За то время, которое я провел в Ярлграде, мне о нем много чего рассказывали. Люди, конечно, относились к нему по-разному. Я даже бы сказал, очень по-разному и меня это удивляло. А теперь, то есть тогда, в тот день в его шатре, Владивлад объяснил мне, отчего происходило это столь разное к нему отношение. Дело в том, сказал Владивлад, что в Айгаславе уживаются два «я», два совершенно разных человека, поэтому он иногда так непредсказуем. А Сьюгред очень его любит. О прочем же я вам пока что не скажу ни слова, потому что так мне велел Владивлад. Или, может, я сам так решил – никогда вам не скажу того, что я тогда узнал. Потому что зачем все это вам?! Довольно и того, что я и так вам слишком много чего рассказал!
И буду рассказывать дальше. Так вот, Айгаслав вдруг открыл глаза, посмотрел на меня и спросил, кто я такой, потом сказал: «Будь здрав, ярл Барраслав!». Он, этот полумертвый Айгаслав, был настоящий ярл, ярл всей Земли, я это сразу почувствовал. А кто же тогда я? И я подумал так: двух ярлов не бывает, потому что если Земля одна, то и ярл на ней только должен быть только один! Но я об этом промолчал. И я еще немного побыл рядом с ним, а после вышел из шатра, подсел к костру, там уже сидел Шуба, и мы с ним поговорили о разных делах. Потом к нам подсел Лайм, я сказал ему, кто я такой, а он кратко рассказал о себе. Потом он достал волшебный пузырек и рассказал о том, что в нем скрыто. Потом мы разошлись.
В ту ночь я плохо спал, потому что я тогда я уже знал, что то, что было со мной на кумирне, это еще только полдела. Вторая половина ждет меня впереди. И не сказать, что она будет легче!
Но что нам дается, то мы и берем. Как только рассвело, я сразу встал и вышел из шатра. А вскоре из своего шатра вышел и Айгаслав. Как Владивлад и обещал, Айгаслав был вполне бодр и крепок. Мы с ним ходили в поле, обсуждали, где лучше всего встать нашему войску и как способнее всего встречать криворотых. К тому времени мы уже наверняка знали, что в этой битве уллинского городского ополчения с нами не будет, потому что они нас предали, переметнулись к криворотым. Вот они теперь и затаились, и не подходят к нам. Владивлад на это очень гневался, а я его успокаивал, говоря, что это не так уже и плохо, когда о предательстве знаешь заранее. И кратко рассказал о том, как меня предали под Глуром. Владивлад на это промолчал, и мы вернулись в лагерь.
Потом весь день прошел так, как он обычно проходит перед битвой – в различных приготовлениях. Потом, уже под самый вечер, Айгаслав со мной беседовал – по-руммалийски, чтобы нас никто посторонний не понял. Сперва он расспросил меня про тот мой сон, в котором я увидел Сьюгред, потом про то, как меня встречал Хрт, а я ему назвался Барраславом, потом про колыбель и как меня рубил Белун. Потом он сам рассказывал. Рассказывал он много и был довольно откровенен. А потом предложил обменяться мечами. Я согласился. Меч Айгаслава был сработан по заказу Хальдера, а Хальдер в мечах понимал!
Потом был пир и Лайм рассказывал о том, каким образом он собирается завтра управиться со своим волшебным пузырьком. Все, даже я, стали давать ему советы. Хоть все – ну, разве только кроме Сьюгред – прекрасно понимали, что это нас вряд ли спасет. И, может, как раз поэтому мы все, чтобы не дать ей этого почувствовать, очень оживленно обсуждали завтрашнюю встречу с криворотыми и строили самые невероятные планы расправы над ними. Потом Сьюгред ушла в шатер. Потом ушел и Айгаслав. А мы еще долго сидели и пили, и даже возглашали здравицы. Смешно! Какие здравицы?! А после так и полегли возле костра. Только никто из нас, конечно, не спал – мы просто лежали, ждали криворотых. Да что там ждать, когда всю ночь мы слышали скрип их плохо смазанных телег! Вот такая тогда была ночь.
Но и утро было примерно такое же. Утром мы их увидели. Они шли сплошной стеной, били в свои чурычьи бубны. Их было тьма! А сколько было нас?! Но и у нас тоже поднялся шум: выли рога, дружинники сходились, строились. Я подошел к шатру. Сперва оттуда вышел Айгаслав, а уже после Сьюгред. Когда она увидела меня, то отшатнулась. Но Айгаслав схватил ее и подтолкнул ко мне. Сьюгред заплакала. Но Айгаслав сказал:
– Не плачь! Он поведет тебя, я дал ему свой меч. Ты понимаешь? Меч! А я тебе еще раз говорю: я приду! А здесь тебе нельзя. Ведь вдруг стрела!
– Муж мой! – закричала она.
– Не смей плакать! – в ответ крикнул он.
Но она плакала! Тогда он обхватил ее и начал целовать. Я отвернулся. Потом почувствовал, что кто-то тронул меня за руку. Это была она.
– Веди, – тихо сказала она.
И мы с ней пошли через лагерь. Я старался не смотреть по сторонам. Мне было очень стыдно! Ведь я прекрасно знал: никто из них не уцелеет, их всех убьют, а я останусь жив! Нечиппа Бэрд, архистратиг, двенадцатикратный триумфатор, гроза трех континентов – и вдруг бежит перед битвой! Но, правда, я шел достаточно медленно, потому что я шел не один, а еще потому что… Но это уже совсем неважно! Лучше скажу, что дальше было так: мы вышли из лагеря и перешли через поле. Только уже там, на краю леса, я позволил себе остановиться и оглянуться. Наши стояли на холме, а криворотые в низине. Они уже натягивали луки, когда от наших вышел Лайм…
Но тут я крепко схватил Сьюгред за руку, крикнул:
– Бежим!
Мы побежали. Великий Хрт, что может быть позорнее, чем убегать ввиду сражения, которое еще только лишь начинается, когда твои соратники стоят и, обнажив мечи, ждут встречи с противником?! Но я бежал. Сьюгред бежала рядом. И мы бежали напролом, мы не выбирали дороги. Мы бежали долго, падали, вставали – и опять бежали. Я за нее очень волновался. Поэтому когда она остановилась, я ничего не сказал, а тоже остановился рядом с ней. Сьюгред очень тяжело дышала. Потом она оборотилась назад и, задержав дыхание, начала прислушиваться. Прислушался и я…
