обволакивал холодный страх.
«Страх – всего лишь набор физических реакций», – напомнила я себе.
Однако темнота впереди пугала гораздо сильнее, чем вампирские клыки.
А ведь лишь год назад именно их я боялась больше всего на свете!
Райн уже был готов поспорить со мной. Я знала, какие доводы услышу. Но открыв рот, он вдруг взглянул на небо и выругался.
Выражение его лица подсказывало мне, что я увижу, когда обернусь, и все равно у меня перехватило дыхание. Вражеские воины надвигались одновременно: ришане с воздуха, появляясь из разрывов в облаках, а кроверожденные – по земле, волна за волной.
Их было очень много.
Наша армия, которой я так обрадовалась, теперь казалась мне ничтожно маленькой. После недавнего сокрушительного поражения удалось собрать лишь остатки сил, верных нам с Райном. Мы так надеялись, что этого окажется достаточно. Богиня свидетельница, нам было просто необходимо, чтобы этих сил хватило.
Оставалось только верить, что их хватит.
Я повернулась к Райну. Он стиснул зубы и свел к переносице брови, отчего глаза стали еще краснее.
Раньше чем он открыл рот, я уже знала, какие слова услышу.
– Ты иди, – сказал он. – Я вместе с нашими буду держать оборону.
Теперь я понимала чувства Райна, когда заявила ему, что в туннель пойду одна. Каждая частичка моей души противилась его словам. Мне хотелось его удержать, хотелось умолять, чтобы не ввязывался в поединок с тем, кто чуть не убил его. На какое-то мгновение я целиком оказалась во власти этого порыва. Но не поддалась ему.
Райн не мог отправиться со мной в туннель и, как бы ему ни хотелось, не мог отговорить меня.
Мы обошлись без ненужных слов и невыполнимых просьб.
Судьба не оставляла нам выбора. Я должна была отправиться в туннель одна. Райн должен был повести верных ему солдат навстречу смерти. Только он мог (хотелось думать, что сможет) отвлекать Симона, пока я не найду другое, более действенное оружие.
Никто из нас не выбирал свою роль. Но эти роли были частью нас, они впечатались в наши души столь же отчетливо, как печати наследников – в кожу.
Трудно описать звук тысяч крыльев. Низкий, зловещий гул, похожий на раскаты грома. Последний раз я слышала этот звук в раннем детстве, когда, стоя у окна, увидела, как крылья в небе заслонили луну.
Тогда я потеряла все.
Враги быстро приближались. Гул заставил меня говорить громче.
– Устройте им ад кромешный, – сказала я. – Хорошо? Ни в коем случае не дай ему победить.
– И не собирался, – ответил Райн, и уголок его рта дрогнул.
Я отвернулась. Мне нестерпимо давило грудь. Невысказанные слова ощущались тяжелым грузом внутри.
Но Райн схватил меня за руку, развернул к себе и крепко обнял.
– Я люблю тебя, – сказал он. – Я… мне нужно, чтобы ты это знала. Я люблю тебя, Орайя.
Он порывисто и грубовато поцеловал меня и исчез, не дав мне вымолвить ни слова.
Я осталась стоять перед входом в туннель. Меня пошатывало от трех услышанных слов.
«Я люблю тебя».
Они продолжали звучать у меня в ушах. Может, от этих слов или от магии места, но голова моя закружилась, ноги стали ватными, грудь сдавило, а в глазах появилось жжение.
Я смотрела, как Райн поднимается в воздух, направляясь к стене темноты.
Песчинка против волны.
И вдруг я почувствовала себя совсем маленькой. Вспомнилось, как Винсент твердил, что я слабая и беспомощная, а мир, в котором я живу, всегда будет меня ненавидеть. Тогда почему я оказалась здесь, у подножия отцовского наследия, сражаясь за правление королевством, где, если верить его словам, мне не выжить?
Я повернулась к туннелю. Темнота была неестественной и всепоглощающей.
«Тебе не захочется видеть то, что внутри», – раздался в ухе шепот Винсента.
Его голос был непривычно грустным. Казалось, ему стыдно.
«Нет, – подумала я. – Это ты не хочешь, чтобы я увидела спрятанное тобой».
Почти двадцать лет я видела лишь то, что выбирал для меня Винсент. Мое поведение было лишь таким, какое устраивало его. Я создавала себя его руками, держалась в рамках, куда он меня загнал, и не смела шагнуть за их пределы.
Это было удобно. Создавало иллюзию защищенности.
Но сейчас слишком многое зависело от меня, чтобы проявлять прежнюю робость.
И я шагнула в темноту.
Глава шестьдесят шестая
Райн
Что-то может подумать, что почти за трехсотлетнюю жизнь вампира я перестал испытывать чувства, присущие человеку. Кто-то может подумать, что после двухсот лет свободы я перестал верить словам, услышанным однажды от Некулая.
Разделительная черта всегда оставалась четкой: мы против них. Обращенным всегда были свойственны признаки человеческой слабости и человеческих недостатков. Я слишком долго вырывал из себя все, что свидетельствовало о подобной слабости. Телесно я был сильнее, чем когда-либо. Возможно, даже сильнее Некулая.
Но когда я взмыл в ночное небо, ставшее зловеще, неестественно черным от крыльев ришанских воинов, я испугался.
В юности я считал, что храбрость означает отсутствие страха. Нет. Впоследствии я убедился: отсутствие страха – это глупость.
Я позволил себе на полминуты поддаться страху, глядя на нескончаемые толпы врагов, после чего справился с ним.
Свернув влево, я полетел навстречу Вейлу. К этому времени армия разделилась. Отряды Кетуры устремились к земле. Их трепещущие крылья напоминали черный дождь, изливающийся на пустыню. Воины Кетуры спешили на помощь людским отрядам, чтобы вместе противостоять кроверожденным.
Все двигались быстро. Слишком быстро. Еще несколько минут, и эти безудержные силы столкнутся.
Мне до сих пор было непривычно видеть облегчение на лице Вейла при моем появлении.
– Приветствую, мой король, – произнес он, перекрикивая ветер и звуки крыльев, похожие на барабанный бой.
– Приказываю не пропускать их к развалинам.
Вейл взглянул вниз и быстро сообразил, что к чему.
– Понятно, – сказал он.
Но в его глазах я прочитал вопрос:
– Так вы с ней…
– Орайя занята поисками.
Этот ответ прозвучал слишком обыденно. Можно подумать, она отправилась искать какую-то безделушку, а не шагнула в зловещую магическую яму.
Я подлетел еще ближе к Вейлу – насколько позволял размах наших крыльев.
– Вейл, приказываю держать этот рубеж обороны. Во что бы то ни стало. Понятно?
Судя по лицу, он понял. Он знал, что нотки отчаяния в моем голосе касаются вовсе не крови убитого бога, какой бы могущественной она ни была.
– Удержим, – твердо ответил он. – Клянусь.
Я поднял голову. Стена вражеских воинов неумолимо приближалась. Вейл выхватил меч. Выражение его лица стало непроницаемым.
– Оружие к бою! – громогласно скомандовал он.
Командиры подхватили его приказ, передавая дальше.
Армия Симона была уже
