Сэр Танер тоже в свою очередь по-особому двинулся: словно волна по телу.
— Не сомневаюсь, — сказал он, и вновь зашагал по бесконечному коридору.
«Во дают! — удивился Фома. — Прямо брэйк-данс внутривенный!»
— Доктор, подскажите, чем вы с ним шевельнули? — спросил он шепотом.
Доктор только хмыкнул.
— И еще! — сказал секретарь.
— Еще?! — восхитился Фома. — Наверное, что-нибудь о святости его величества и непорочности?
— Не следует задавать его величеству никаких вопросов, да и вообще заговаривать с ним, пока он сам с вами не заговорит!
— Какие вопросы? Мы уже все знаем, он бессмертен! Когда уже, наконец, увидим его! — почти закричал Фома и спохватившись, добавил. — Величество…
— Потерпите, скоро.
Но Фома, развеселившись от мрачных казематов, уже точно знал, отсюда они никогда не выйдут. Это просто не возможно. Они прошли еще зал и коридор в молчании.
— И последнее, — сказал Танер.
— Я записываю!.. — Фоме все это казалось бредом.
«Доктор, они сумасшедшие — точно!» — толкнул он Доктора локтем.
— Вы не можете покидать его величество, пока он сам не попросит вас об этом!
— Мы его не покинем никогда, клянусь гравитацией! — пообещал Фома.
Наконец, после очередного поворота со ступеней, они вышли к огромным двустворчатым дверям, возле которых стояли два дурынды, вроде тех, что были у входной двери. Огромные стражники неподвижно нависали над ними с алебардами крест накрест, словно в дурном историческом фильме.
— Нет, мне все кажется, — шепнул Фома Доктору. — Ты тоже видишь эти рынды?
Двери при их появлении распахнулись и они увидели еще один зал. Здесь уже не было факелов, со стен и потолка тихо сочился мягкий свет свечей, заботливо укрытых в стенных нишах. Сами стены были в дорогом убранстве из гобеленов, оружия, золотой и серебряной утвари и массивных золотых портретных рам в барочных завитушках.
— Пожарника нашего бы сюда, был бы сыт и пьян — король сам бы его обслуживал, — пробормотал Фома.
Посреди зала стоял длинный стол с остатками обильного ужина на несколько человек, посуда была несвежей, повсюду валялись объедки, стояли кубки с вином, но за столом никого не было. «Похоже, нас не дождались», Фома с сожалением оглядывал разоренный стол, прикидывая, где, с какой стороны его, можно плотно посидеть в ожидании короля. Но и в этом зале они не задержались, а прошли в маленькие двустворчатые двери между гобеленом, изображающим охотничью сцену, и портретом дородного мужчины с чувственным и жестоким лицом.
Следующий зал оказался еще меньше, но был так же просторен и мягко освещен. Окон не было или они были искусно задрапированы тяжелыми занавесями по стенам. Никаких столов и фонтанов посреди, как в предыдущих залах, не было — длинные скамьи вдоль стен и тишина. Сначала им показалось, что и в этом зале никого нет, но послышался шорох и вздох из дальнего угла и они увидели за темной конторкой возле изразцовой печи двух человек.
Один был тщедушный и сгорбленный старичок в высоченном колпаке и бородке длинным клинышком — халдей звездочет, как их рисуют в сказках; второй — мужчина средних лет с невероятно скорбным и постным челом, словно скопец. Халдей стоял в пол-оборота повернувшись к ним, а скопец что-то писал. И тот, и другой глянули на пришедших без особого любопытства. Славная парочка, закончил осмотр Фома.
Помощник-секретарь, извинившись, оставил их. Фома рухнул на скамью, думая об одном: отключиться хоть на пару минут.
— Док, и тебе советую, — пробормотал он.
Доктор отмахнулся. «Железный он, что ли?» — вяло подумал Фома. Он никогда не видел, чтобы Доктор уставал или проявлял усталость, кроме как в Открытом мире, где, собственно, проявлялась не усталость, а, скорее, его осторожность.
Помощник советника что-то сказал благообразному старику и тот исчез. Послышался какой-то шум, выкрики, музыка и снова стало тихо, словно открылась и закрылась дверь.
Фома рассматривал низкие своды зала, мозаику и гобелены. Колеблющееся пламя свечей на конторке говорило о том, что несмотря на видимое отсутствие окон, помещение каким-то образом вентилируется. Снова послышался шум гуляния и появился старичок.
— К сожалению, его величество не может сейчас вас принять, — услышали они от подошедшего секретаря.
— У него дела поважнее, мы слышали, — согласился Фома, намекая на разудалую музыку. — Теперь мы можем отдохнуть?
— Нет, — покачал головой Танер. — Его превосходительство поручил мне провести вас в его кабинет и там подождать его.
— И как долго нам ждать? — не унимался Фома. — С гостями так не обращаются, любезный господин секретарь!
— Недолго, господа, — пообещал тот. — Следуйте за мной…
Это был небольшой рабочий кабинет: бюро, стол, диваны вдоль стен и тоже никаких окон, одни портьеры и мерцание свечей.
— Его величество благодарит вас за то, что вы сделали для его дома, — сказал секретарь, когда дверь за ними закрылась; тон его, да и весь вид были немного рассеянными.
Не спрашивая разрешения, Фома с размаху плюхнулся на кожаный диван.
— А что мы сделали для его дома? — спросил он, вальяжно развалившись. — Мы тут столько всякого насовершали!
Помощник уселся за массивный стол.
— Имя Джофраил вам что-нибудь говорит? — спросил он, перебирая какие-то бумаги.
— А-а, вы об этом! — разочарованно протянул Фома. — Мы здесь не причем!
— Как не причем? — удивился помощник.
Фома уже забыл несчастного громилу за калейдоскопом событий, да и не считал своей заслугой то, что сделали куклы. Зато куклы снова неприятно встали перед глазами, чертовы образины! Чертов Док! Теперь уже совершено ясно виделось, что куклы поступили в трактире нелогично, вопреки формуле: враг моего врага — мой друг. Они вели себя, скорее, как хищники-роботы, разрывая все, что попадается на пути. Он должен был отследить эту странность, куклы логический инструмент, управляемый, им неизвестен инстинкт зверя, — и раскусить Доктора еще у себя в квартире. Все это запоздалым сожалением пронеслось в голове
