— Да в гробу я видел! — возмутился Фома. — Как там его?.. Э!.. Послушайте… постойте!.. — обратился он к проводнику.
— Меня зовут Танер, — обернулся человек, — Сэр Тон Танер, если угодно. Помощник-секретарь его превосходительства господина советника.
Теперь, когда он в свете факела взглянул прямо на них, удалось рассмотреть его лицо. Это был крепкий старик лет шестидесяти пяти. Сухая бледная кожа сложилась в неровные валики между морщинами, и поэтому лицо помощника-секретаря было больше похоже на кору старого дерева, которая к тому же вот-вот отвалится. Сидящие где-то очень глубоко маленькие глаза неопределимого в темноте цвета лишь усиливали впечатление — сухарь, педант, каши не сваришь.
— Господин секретарь! — попробовал растопить лед Фома. — Нам бы все-таки хотелось привести себя в порядок, выпить чашечку кофе… ну, вы понимаете?..
Помощник-секретарь ничем не показал, что понимает, о чем говорит Фома.
— Чтобы предстать, так сказать, пред светлы очи и не удручать их своим видом, — вынужден был объяснять Фома. — А это, как вы понимаете, займет немного времени. Боюсь, сэр, мы заставим его величество ждать и, не дай круги, задержим его в более важных утренних делах!
— Его величество ничто не может заставить ждать или задержать, — заявил помощник советника сухо. — Его величество сейчас как раз работает, впрочем, как и всегда. Он ждет вас. Там, кстати, вас будет ждать и чашечка кофе, если вы так хотите.
Это значило, что привести себя в порядок, то есть поспать хоть немного, им не дадут. Фома обречено пожал плечами. Слава опять же кругам, что переодеться им все равно не во что, а то было бы жалко, подумал он. Зато мы, может быть, получим возможность действовать легально в этом королевстве, подумал он еще, и понял, что это не его мысль
— Док, не лезь в личную жизнь! Моя голова это святое!
— Никто и не лез, — негромко ответил Доктор. — Ты бормотал это себе под нос. Возьми себя в руки.
— Вот видишь, я устал, мне надо отдохнуть.
— Поверь, мне горько это слышать, — усмехнулся Доктор.
— Кстати! — сказал Фома. — Ты не заметил, что наш секретарь советника действительно как-то очень горько говорит о своем его величестве?
— Интересно, — вяло обронил Доктор.
— Очень интересно! — подтвердил Фома. — Грустный секретарь советника это грустный советник. Правильно?
— Не факт, но допустим, и что?
— А то, что грустный королевский советник это гвоздь в заднице короля, уж поверь мне!
— Как заднице или как гвоздю?
— Как гвоздю в заднице! Док, ты меня удивляешь!.. О, смотри какая дверь!..
Они подошли вплотную к какому-то незаметному входу в резиденцию короля.
— Словно в застенок! Не удивлюсь, если мы здесь встретим преждевременную смерть. Не помывшись. Хороши будут гостины!
Тяжелая кованая дверь была под стать массивным стенам и узким окнам-бойницам дворца. Парадного входа не было видно. Не удостаивают?
— Хочу предупредить вас, — сказал им секретарь все тем же ничего не выражающим голосом, когда они подошли к двери. — Что вы ни в коем случае не должны в присутствии его величества упоминать о смерти и даже говорить само это слово…
Фома с Доктором переглянулись: ну и слух! Сообщение прозвучало так же неожиданно, как неожиданно легко поддалась руке секретаря советника массивная с виду дверь. За ней оказались два вооруженных алебардами человека.
— …это запрещено указом под страхом смерти, — услышали они еще.
Что я говорил, посмотрел Фома на Доктора. Доктор, как обычно, промолчал, а Фома решил подождать с комментариями и вопросами. Они прошли огромный зал при входе и оказались в узком и длинном коридоре, ведущем неизвестно куда в темноту, от факела к факелу. Никто не встретился им на пути на всем протяжении коридора.
Показался еще один зал, такой же огромный, как и первый, и такой же пустынный, ни души! Только зажженные факелы потрескивали, нехотя освещая пространство вокруг себя. Зловещие картины стали сами собой рисоваться в воспаленном от недосыпа воображении Фомы. Но они не стали останавливаться и в этом зале, и снова шагали за проворным не по годам стариком по длинному коридору, от факела к факелу.
Снова зал и снова коридор. И хотя было устойчивое впечатление, что они все время то поднимаются, то спускаются куда-то, Фома подумал, что может быть их просто водят по кругу, чтобы создать впечатление еще большей грандиозности королевского дворца. Ни коридоры, ни залы, на его взгляд, ничем не отличались друг от друга, кроме того, что идти по ним становилось все неприятнее, с ощущением чего-то обязательно ужасного впереди. «Теперь я понимаю, как трудно подданным его величества, постоянно находящимся здесь и вынужденным ходить этими страшными коридорами! Предупреждение секретаря справедливо: как тут не вспомнить о смерти? — думал Фома, плетясь за Доктором. — Да она тут за каждым углом!»
— А скажите, господин секретарь, — вежливо спросил Фома, когда они прошли, все так же не останавливаясь еще несколько пустых залов, один страшнее другого, — долго ли еще идти? Я в принципе уже понял, что о смерти с его величеством говорить нельзя… и думать тоже, поэтому, может быть, мы как-то сократим путь к нему?
— Вы также не должны удивляться тому, что его величество бессмертен, — услышал он в ответ; голос старика секретаря и без того невеселый, звучал в этом подземелье, как загробный.
— А чему тут удивляться? — Фома оглядывал темные сырые стены коридора. — Здесь жить да жить! Прекрасный образчик потусторонней архитектуры!
— Удивляться тут действительно нечему, — подтвердил секретарь советника, пропуская замечание Фомы по поводу архитектуры. — Просто его величество иногда упоминает об этом вскользь, и ему будет неприятно, если вы каким-то образом проявите свое недоверие к этому факту из-за того, что я вас не предупредил.
— Я бы просто взбесился на его месте! — согласился Фома. — То есть, на месте его величества!
— Считайте, что вы нас предупредили, сэр Танер, — сказал Доктор, и сделал неуловимое движение, вроде бы незаметное, но вместе с тем как-то очень куртуазно выражающее признательность. — Спасибо!
