быть главой посольства я отдам Еремею Вышатичу, но главная надежда у меня будет на тебя. Пообещай Сакзю союз с нами, просторные пастбища для его скота и небольшую дань. Можешь от моего имени пообещать ему то, чего он захочет, но в разумных пределах. Взамен проси тысяч пять-шесть половецких всадников. Асень и Бегубарс кочуют далеко, но и к ним я тоже послов отправлю. Добейся союза с кочевниками и проси у меня, чего хочешь. Отправляйтесь немедленно. Лучше всего — прямо завтра.
Сергей оторопел от скорости развития событий.
— Как прикажешь, княже! — наконец выдавил из себя он. — А ты не сочти за дерзость, тем временем будь добр — прикажи своему казначею выдать деньги для пополнения запасов лекарств.
— Да, все будет в лучшем виде. Вот тебе мое княжеское слово! А теперь ступай — готовься к завтрашней поездке. А я пока напишу грамотку хану. Надеюсь, он читать умеет. Ну а если все-таки нет — то ты ему ее и прочти. С Богом, Сергей!
Матвеев поклонился князю и вышел из княжеских палат под сильным впечатлением от их разговора. Он уже морально начал готовиться к предстоящей поездке.
* * *
В кышлаг — зимнюю ставку хана Сакзя, располагавшуюся где-то среди бескрайних донецких степей — Сергей ехал в смятении чувств. С одной стороны, он все никак не мог привыкнуть, что он, пусть и не последний человек в Тмутаракани, теперь был настоящим княжеским послом со всеми полномочиями и привилегиями. С другой — волновался, как его примет хан Сакзь. Ведь он вроде и шурин, но и против Матвеева у него тоже зуб имеется. А ну, как припомнит ему родственничек все тяготы и лишения, которые пришлось ему испытать, пока он срок мотал в черниговской темнице. Хотя, не Сергей же его туда отправил — он-то, наоборот, вылечил заключенного от пневмонии. Ольга тоже очень хотела повидаться с братом и составить компанию мужу в этом путешествии, и только предстоящие вторые роды стали противопоказанием к поездке. Перед отъездом Матвеев исповедовался и причастился, и это прибавило ему уверенности. Однако, подобные смутные мысли периодически его терзали.
В отличие от него, Еремей Вышатич держался весьма уверенно, как и подобало главе посольства и потомственному боярину. Это был коренастый мужчина средних лет с русыми волосами, расчесанными на пробор, и бородой клинышком. Его зеленые кошачьи глаза излучали смесь бойкого ума, наглости и уверенности в себе. Еремей умел и любил красиво говорить, раскатисто смеялся, а в споре мог легко заткнуть любого за пояс. Наверное, не зря именно его князь Роман и назначил главой посольства к половцам.
Прибыв на корабле к устью Кальмиуса, и переночевав в недавно возведенной крепости Новосурожске, тьмутараканская делегация отправилась вверх по течению реки. На Сергея снова нахлынули воспоминания. Он вспомнил, как сплавлялся на байдарках по Кальмиусу с друзьями тогда, в прошлой жизни, и гулял по Набережной в своем родном Донецке. Эх, Донецк, Донецк… Родной любимый город… Матвеев и не думал, что так соскучился по нему. Как бы хотелось в него попасть хоть ненадолго, всего на недельку. Познакомить любимую жену с самыми лучшими местами Донецка, прогуляться по бульвару Пушкина и по Набережной, сходить в Драмтеатр, навестить родителей, а потом можно снова продолжить свою посольскую миссию к половецкому хану.
Стояла сырая мартовская погода. Степь еще была покрыта рыхлым снегом, разлетавшимся под копытами лошадей. Дули пронизывающие ветры, и Матвеев все чаще кутался в теплый бараний тулуп, что, впрочем, не сильно ему помогало — парень продрог до костей. Согревался он только возле костров на привалах. К счастью, им не нужно было долго ехать — зимовье половцев было всего в двух днях пути. Кочевники предпочитали пережидать зиму вблизи теплого моря, где под снегом еще можно было найти остатки травы для скота.
К середине второго дня путешествия по степи их делегацию заметили, и очень скоро из-за кургана с возвышающимся над ним покрытым снежной шапкой каменным истуканом выехали степняки с дикими криками и гиканьем. Хотя все они были вооружены копьями и луками, но не нападали, а держались на почтительном расстоянии, перегородив дорогу русичам.
— Кто такие и куда путь держите? — на ломаном русском спросил старший отряда кочевников.
— Посольство князя Тмутараканского Романа Святославича к хану Сакзю, да будут его дороги просторны и безопасны, — ответил Еремей Вышатич и показал степняку княжескую грамоту и тамгу хана Сакзя. Тот ее зачем-то понюхал и сделал знак своим. К нему подъехал самый молодой кипчак, послушал указания и резво поскакал куда-то вдаль. Остальные кочевники окружили русичей, и их процессия тронулась в путь, правда, гораздо медленнее, чем ускакал вестовой. Половцы кружили вокруг послов, как стая голодных волков, облизываясь на добротную броню и хорошее оружие тмутараканцев. Русичи тоже напряженно и с большой долей недоверия смотрели на бывших врагов. Однако, ханская тамга помогала кочевникам сохранять благоразумие.
Ханская ставка оказалась неподалеку — всего в двух часах пути. Это была типичная половецкая вежа из тех, с которыми Сергею уже поневоле приходилось сталкиваться. Единственное, что отличало ее от предыдущих — размеры и богатство шатров. Где-то вдалеке, выискивая прошлогоднюю траву из-под снега, паслось стадо овец. По периметру вежи ожидаемо стояли половецкие телеги, возле крайних из которых послов уже встречал почетный караул. Сопровождавшим посольство гридням пришлось сдать оружие, и их проводили отогреваться в большой шатер, в котором уже горел костер. Еремея Вышатича, Сергея и еще пятерых бояр повели сразу в ханскую юрту. Она располагалась на вершине холма, окруженного рвом. Через ров был перекинут бревенчатый мост. Было заметно, что Сакзь уже больше беспокоится о своей безопасности, чем раньше. Хотя против любого мало-мальски серьезного противника этих фортификационных сооружений явно бы не хватило.
Внутри юрты было тепло и уютно, насколько вообще может быть уютно в юрте кочевника. В четырех жаровнях горел огонь. Хан Сакзь сидел на тахте, покрытой волчьей шкурой. Сергей отметил, что хан не сильно изменился с момента их последней встречи, лишь на его голове появились первые седые волосы. Увидев Матвеева, Сакзь ему дружески улыбнулся. «Хороший знак, — подумал Сергей. — Значит, он не держит на меня зла». Тьмутараканские послы вошли и поклонились хану. Он поднялся с тахты и с улыбкой указал им на окруженный пушистыми коврами дастархан, куда расторопные слуги ставили яства.
— Рад приветствовать гостей в моей веже! — Сакзь говорил уже по-русски с небольшим степным акцентом. — Согревайте ваши тела теплом огня, а души — славным ромейским вином. А потом и о делах потолкуем.
— Зело благодарны за гостеприимство.
