совсем иное друг другу, и каждый из нас мысленно повторял себе: «Еще немного… еще чуть-чуть…»
Казалось, нашего появления никто и не заметил, а может, просто тактично делали вид, что это так. Что думали служанки о двух мужчинах с припухшими от поцелуев губами, вышедших из раздевалки?
Судя по активной жестикуляции Дилая, нас уже заждались. Церемония должна была начаться в час совы, но прибыть к храму следовало заранее. Мы вышли из небольшого строения при храме, когда ночь уже накрыла звездным покрывалом небосвод. Прохладный воздух коснулся разгоряченной кожи лица, и я глубоко вдохнула. Все пространство вокруг, каждая аллея, ведущая к храму, была освещена солнечными камнями. Вдоль всего пути к храму стояли охранники, а за их спинами собралась вся знать империи, послушники, слуги. Каждый, кто мог себе это позволить и имел допуск в храм, пришел в эту ночь увидеть ознаменование новой эпохи для всей страны. Китарэ шел первым. И чем ближе мы подходили к главному сооружению комплекса, тем более знатные лица встречали нас, провожая взглядами и едва слышным шепотом. У подножия храма нас встречала семья Китарэ – ис Нурак и императрица, которая выглядела точно каменное изваяние. Ис Нурак же, напротив, казался довольным и умиротворенным. В душе от одного взгляда на его лицо поселилось нехорошее предчувствие. Тут же был ис Пэа, отец Дилая, а также эвейи – родители моих друзей. Я знала их имена, но никогда не видела никого, кроме иса Тарона, который ждал нас уже у самого входа в храм. Были тут и Эдор с Расхой. Весь их облик говорил о том, что они часть семьи Игнэ и поддерживают меня тут. Вот только вместо того, чтобы хотя бы соблюсти приличия и взглядом встретиться со мной, изобразив родственные чувства, Эдор смотрел только на иса Нурака.
Нехорошее предчувствие вновь кольнуло сердце, когда ко мне вдруг обратился Раиль.
– Можно и задержаться, если надо, – сказал он.
Я недоуменно уставилась на него. Взгляд его казался совершенно пустым и в свете солнечных камней стеклянным.
– Не знаю, зачем я это сказал, – немного механически усмехнулся он и, обойдя меня, стал подниматься следом за Китарэ.
Я долго смотрела ему в спину. Нельзя игнорировать детей Ови. Вот только и понять их почти невозможно. В душе ворочалось что-то неприятное, словно крошечный камешек, брошенный на середину пруда, запустил огромные кольца волн. Будь я исом Нура-ком, чему бы радовалась в такой день? По крайней мере все, о чем думала, – это как сохранить лицо. Почему Эдор так подобострастно смотрел на иса Нурака? Что может их связывать? У эвейев без отражения была жесткая иерархия, свои правила взаимоотношений, которые впитывались с молоком матери. Дураков здесь не было. И если что-то позволялось, на это была причина.
Невольно обернувшись к своему дракону-покровителю, я взглянула в его огромные рубиновые глаза. Казалось, даже каменный Радави был солидарен с моими мыслями. Каменное изваяние словно готовилось принять удар. Глубоко вздохнув, я с силой сжала кулаки, позволяя своей истинной сущности выйти на передний план. Осматривая храм уже не глазами эвейя, а глазами дракона.
Зал Двенадцати Парящих драконов встретил нас удушливым ароматом благовоний, теплом и приглушенным сиянием солнечных камней. Мы уже привычно встали вокруг Китарэ, занимая каждый свое место: Рэйвон, Гидео, Широн, Ари, Тео, Раиль, Эрон, Норэ, Виар, Иман, Дилай, и замыкала круг я. Следом за нами вошли жемчужины Ожерелья отца Китарэ. Сегодня каждый из них встанет за спиной своего преемника и поможет ему в этом первом шаге за Полотно, разрывая пространство и помогая найти колыбель своей стихии. Лишь Китарэ и я остались в одиночестве. Я посмотрела в его холодные голубые глаза. Его губ коснулась едва различимая улыбка, которая должна была меня заверить, что все хорошо. Но я слышала, как бьется его сердце, и знала, как он волнуется сейчас. Я лишь успокаивающе прикрыла глаза и чуть улыбнулась, стараясь убедить его, что все непременно будет хорошо.
Одиннадцать старших эвейев в эту ночь, каждый на своей ноте и интонации, начали читать молитву, которая должна была пробудить Полотно, привести энергетические потоки в движение, истончая грань. Огромный зал наполнился вибрацией их голосов так, что, казалось, завибрировали даже стены храма. Но этого было недостаточно, чтобы открыть Полотно. Я слышала, что мелодия неполная. Словно искусный музыкант с абсолютным слухом, я слышала диссонанс, который не давал ей зазвучать в полную силу, чтобы все прошло так, как нужно.
День зимнего солнцестояния не несет в себе достаточно энергии для такого ритуала, чтобы за Полотно могло уйти сразу тринадцать эвейев. Их молитва должна была срезонировать с энергией Полотна, напитав его. Но их должно было быть двенадцать! Не хватало мелодии моего отца, огненного эвейя, чтобы все прошло как нужно. Китарэ же мог исполнить роль своего. Он резонатор для нас.
Я часто задышала, понимая, что может ничего не получиться просто потому, что им не хватит сил создать нужную мелодию заклинания, и решительно сняла кольцо с большого пальца, убрав тем самым возможную помеху для чистоты моей энергии. Глубоко вдохнув, я начала петь слова, которые должен был пропеть мой отец для того, чтобы я смогла стать одним целым со своим отражением. Я вплетала свой огонь в их песню, видя, как сосредоточенные в напряжении лица становятся более расслабленными. Ребята глубже погружались в медитацию, тогда как наша с жемчужинами энергия уже беспрепятственно вливалась в их тела, пробуждая их собственную стихию. Затем от каждого из нас потянулись разноцветные нити силы уже к Китарэ, точно насквозь пронзая его грудь и сплетаясь в разноцветный радужный клубок. Для меня все происходящее не было сложным. Я могла петь, позволяя своей силе замкнуть круг. Как только энергии станет достаточно, мир вокруг замрет на долю секунды, чтобы распахнуть окно, ведущее в вечность за Полотном.
Это должно было вот-вот случиться, когда я почувствовала отголоски родного мне пламени где-то со спины. Там, где его в принципе быть не могло. Стихия была родной мне, но в то же самое время таковой не являлась. Казалось, там, где был расположен алтарь, вот-вот очнется кто-то, похожий на Рэби в своей первородной сути. Только это будет вовсе не искра из пламени кузни, а нечто стократ мощнее. Ощущение было таким сильным, что у меня волоски на шее встали дыбом, а по коже побежали мурашки. Это странное чувство могло быть сравнимо с тем, как если бы за моей спиной вдруг выросла огромная волна, готовая вот-вот прийти в движение и снести
