советские военнопленные и варшавские повстанцы, а также раненые участники движения Сопротивления во многих случаях были добиты или замучены на поле боя. Отмечены случаи сожжения заживо больных и раненых в госпиталях и полевых лазаретах, зачастую вместе с персоналом госпиталя: врачами, медсестрами и санитарками. По образцу «лазаретов» в концлагерях были созданы «амбулатории» и «лазареты» в лагерях для советских военнопленных, где отсутствовали даже самые элементарные условия для лечения, и поэтому они превратились в места массового вымирания больных и раненых. Во многих случаях производились зверские «отборы» и убийства неизлечимо больных и инвалидов, которые не внушали гитлеровцам надежды на то, что своей работой они смогут принести какую- то пользу военной экономике третьего рейха. Неоднократно в массовом истреблении раненых и больных принимали участие немецкие врачи. Они не оказывали никакой медицинской помощи военнопленным даже в тяжелых случаях. Наоборот, они одобряли убийственные условия существования больных и раненых пленных.
Тот факт, что гитлеровцы или их фашистские союзники добивали раненых прямо на поле боя, не был редким явлением. Здесь можно различить несколько определенных ситуаций, в каких совершались эти преступления.
После победы в бою гитлеровцы являются хозяевами на поле сражения. Противник убит, попал в плен или отступил: победителю ничто не угрожает. Каковы обязанности победителя в отношении раненого противника? Они регулируются абзацем 1 статьи 3 Конвенции Красного Креста:
«После каждого боя сторона, занимающая поле сражения, примет меры к разысканию раненых и умерших и к ограждению их от ограбления и дурного обращения».
А вот другая ситуация. Перед передним краем лежат раненые солдаты. Предположим, что они, даже будучи ранеными, могут представлять опасность. Что следует предпринять в этом случае? Ответ на это дает абзац 2 статьи 3 конвенции:
«Каждый раз, как это позволят обстоятельства, будет заключаться соглашение о местном перемирии или о прекращении огня, чтобы позволить подобрать раненых, оставшихся между линиями».
Итак, нужно позаботиться о судьбе раненого, удалить его из опасной зоны или, во всяком случае, оказать ему помощь. Если же по каким-либо причинам перемирие либо прекращение огня не может быть осуществлено, то думается, что единственным человечным выходом тут может быть перенесение раненого противника в свои боевые порядки и оказание ему помощи.
Как обстоит дело в случае захвата пленного в непосредственной близости к противнику, например во время рейда по его тылам и внезапного отступления, когда обстановка угрожает безопасности рейдовой группы? Позволительно ли в этой ситуации убить раненого (или даже не раненого) пленного только потому, что он представляет собой опасный и обременительный «балласт»? Своими действиями гитлеровцы утвердительно ответили на этот вопрос, а генерал Рейнгардт даже пытался подвести под это соответствующую «теорию». Такая преступная практика гитлеровцев, естественно, не имеет ничего общего с ремеслом солдата. В обстановке, когда пленному угрожает такая же опасность, как и тем, во власти которых он находится, он должен быть доведен до боевых порядков войск захватившего его отряда. Если же он ранен и затрудняет пленившим его отход из района действий, то следовало бы после перевязки оставить его на месте. Здорового пленного, который мог бы криком или попыткой к бегству подвергнуть опасности захвативших его, можно обезвредить каким-либо иным способом, не лишая его жизни. Убийство безоружного и беззащитного пленного даже в описанных трудных условиях не перестает быть преступлением.
Чтобы показать практику гитлеровцев, приведем несколько примеров убийства раненых на поле боя.
В июле 1941 года у железнодорожной станции Шумилине в руки гитлеровцев попала группа тяжелораненых советских солдат. Все они были тут же убиты [998].
В августе 1941 года одна гитлеровская воинская часть захватила вблизи населенного пункта Муру (Эстонская ССР) 100 советских солдат. Действовавший совместно с гитлеровцами отряд «эстонской самообороны», состоящий из предателей эстонского народа, убил на месте 35 раненых пленных [999].
Журнал боевых действий X корпуса (16-я армия, группа армий «Север») содержит обширный, написанный в «лирическом» духе отчет о боевых действиях обер-лейтенанта Эверсберга за время со 2 июля по 27 декабря 1942 года. Этот «опус» носит название «Поведение настоящего солдата» и воспевает «подвиг» некоего обер-ефрейтора Цильмера: «После отражения сильной атаки русских перед немецкими позициями осталось несколько советских солдат. Боевой опыт научил нас не доверять даже раненым русским. Поэтому Цильмер подполз к раненым и добил их выстрелами» [1000]. Это «настоящее солдатское поведение» обер-ефрейтора Цильмера было оценено командованием и вознаграждено: через два дня он получает «неожиданное радостное известие» — ему дают отпуск домой [1001].
В декабре 1942 года в предполье района обороны 1-го батальона 699-го пехотного полка имели место два следующих случая:
15 декабря произошла стычка немецкого патруля из указанной части с советским патрулем, в результате чего в руки фашистов попал раненый советский солдат. В немецком донесении говорится: «…раненый русский защищался, попал в плен, но потом его пришлось застрелить, поскольку, находясь на виду у противника и в зоне действия его станковых пулеметов, мы не могли его транспортировать» [1002].
19 декабря боевое охранение того же батальона совершило рейд в глубину советских позиций и захватило в плен двух раненых советских солдат. На обратном пути оно попало под огонь советских минометов и понесло потери: двое убитых и двое раненых. Донесение лаконично заключает: «Пришлось пристрелить обоих советских раненых» [1003].
Генерал-полковник Рейнгардт, тогдашний командующий 3-й танковой армией, в состав которой входила указанная воинская часть, оправдывая преступление, совершенное его солдатами в отношении трех советских пленных, ссылался на «военную необходимость». Па процессе по делу гитлеровского фельдмаршала Лееба и других он заявил, что совершающие рейд в советский тыл военные патрули оказались перед «военной необходимостью» — пленные могли криком выдать присутствие врага, вследствие чего отступавший патруль вынужден был «избавиться» от пленных [1004].
1 августа 1944 года, в первый день Варшавского восстания, на углу аллеи Шуха и Кошиковой улицы была разбита рота повстанцев под командованием поручика Космы. Оставшиеся на поле боя раненые повстанцы были добиты гитлеровцами [1005]. В тот же день во время неудачной атаки на аэродром Океньце погибло около 120 повстанцев, среди них много раненых, которых гитлеровцы добивали на месте [1006].
22 августа, во время штурма телефонной станции на Пенькной улице, 19, был тяжело ранен и попал в плен подпоручик Стоевич. После пыток и избиения пленного добили: труп его повстанцы нашли на следующий день после захвата станции [1007].
УБИЙСТВО ВОЕННОПЛЕННЫХ В ГОСПИТАЛЯХ, ЛАЗАРЕТАХ И НА ПЕРЕВЯЗОЧНЫХ ПУНКТАХ
Статья
