что не только сына она похоронила, не только кровиночку родную оплакала, но лишилась словно бы части самой себя, потеряла в своей жизни что-то светлое, то, что уже нельзя будет никогда вернуть.
Глеб — мрачный, хмурый, редко показывался в бабинце. Но вот вдруг пришёл, да не один, за ним следом явились бояре Ставр и Александр — верные Князевы помощники.
Ставр, высокий статный молодой новгородец с окладистой светло-русой бородой, светлоглазый, как почти все ильменские славяне, и начал, словно обухом по голове ударив опечаленную княгиню:
— Стало ведомо нам: идут к Нову Городу из Киева вороги, Изяславлевы приспешники. Ведёт их Святополк, сын Изяславлев. Мыслят овладеть Новым Городом. Него деять, решай, княже.
— Надоть те ехать, князь, — вступил в разговор боярин Александр. — За озеро Нево, в Заволоцье. Корелы, цудь, емь — за тя. Подымешь народеч, наберёшь дружину. А мы тем цасом детинеч обороним, не сдадим ворогам город Кромный.
Роксана с изумлением и тревогой переводила взгляд с бояр на мужа. Глеб стоял, сдвинув брови, молчал, стискивал кулаки. Судорога злобы пробежала по его лицу. Роксане стало страшно, она чуть не вскрикнула и тут же разрыдалась.
— А мне как быти?! — вопросила с отчаянием.
— Тебя с доцерью Фотиньей отвезём к Ильменю, тамо монастырь женской, — сказал Ставр.
— Гляжу: всё уже решено у вас! — Роксана вдруг недовольно вскинула голову. — А ты, Глеб, чего молчишь?!
— Надобно тако, лапушка, — тихо отмолвил, стыдливо отведя глаза в сторону, Глеб. — Иного нету. Вот приведу чудинов, прогоню прочь Святополка.
— Ну тако, стало быть. — Роксана задумалась. — Вот что, княже. И вы, бояре, слушайте. Фотинью укроем, согласна я с сим. Но сама я... здесь останусь. Ведаю: мало сил под рукою у нас. Чем смогу, помогу. Кольчугу имею, шелом, меч булатный.
— Не нать бы тебе, княгиня. Ить мало него. Стрелы пущать поцнут. Вдруг не сдюжим. Ворогов вон сколь окрест, — возразил было Ставр, но осёкся, уловив в серых с голубизной глазах молодой женщины огонь.
Куда и делась недавняя скорбь по умершему сыну! Вся горела решимостью княгиня и не просила, но приказывала, властно, жёстко.
— Ты, Глеб, езжай нынче же нощью. Надоть, чтоб никто не сведал о твоём отъезде. Ты, Ставр, о том позаботься. Ты, Александр, оружье, запасы проверь. Я же о Фотинье промыслю.
Недобрые, тяжёлые вести пробудили Роксану к жизни. Она сошла во двор, по крутой лестнице взлетела на каменную стену, прошлась по заборолу, вглядываясь в необозримую даль. Широко, привольно раскинулась перед глазами Ильменская земля — вон леса чёрные еловые видны в вечернем свете, проступают покатые холмы у волховского берега, блестит стоячая вода в болотах, окружённых чахлыми березками. Откуда же ждать врага?
Роксане принесли дощатую бронь, меч в ножнах, шелом, бармицу.
— Сойди вниз, лапушка! — строго сказал, супясь, Глеб. — И без кольчуги боле на стену не ходи. Боярин! — окликнул он Александра. — Ты за княгиню мою в ответе. Головою отвечаешь. Уразумел?
Александр поклонился.
— Жизни не пощажу, — обещал он.
Князь удовлетворённо кивнул.
...Ночью, при свете факелов, Глеб выехал из города. Роксана, сложив руки на груди, смотрела ему вслед. Горькие слёзы затмевали ей взор, колотилось сердце-вещун, чуяло оно, знало — не увидит она больше своего любого живым. Но гнала прочь княгиня недобрые предчувствия, старалась она убедить себя: всё пройдёт, схлынет лихолетье. Воротится Глеб, вернётся и её счастье.
Следующим вечером чёрной тенью неслышно прокрался вдоль крепостной стены гречин Авраамка. В руке он сжимал тяжёлый большой ключ. Затаив дыхание, списатель глянул ввысь.
Безмолвные звёзды освещали его путь. Наверху, на стене, было тихо, лишь ветер гулял по заборолу да первые жухлые листья носились в воздухе. С чуть слышным скрипом он повернул ключ в замке и решительно толкнул ворота.
Упал через ров деревянный мост, и по нему, нахлёстывая коней, с радостным гулом пронеслась вереница всадников на свежих конях. Комья грязи полетели из-под копыт.
Авраамка бросился в сторону от ворот и огородами, озираясь, побежал к княжеским хоромам. Он нащупал на поясе нож. На всякий случай, вдруг что не так, вдруг Славята не сдержит своей клятвы?
У ворот дома он услышал крики. Метались огни факелов, слышались ржание коней и холодный звон булата.
В темноте Авраамка наткнулся на чьё-то тело. Он с трудом узнал в мертвеце боярина Александра. Удар меча раскроил ему наискось лицо, превратившееся в страшную кровавую кашу.
Авраамка отпрянул, испуганно крестясь.
Глава 95
КНЯЗЬ СВЯТОПОЛК
О намерении Всеволода расправиться с Глебом боярин Яровит решил Святополку покуда не говорить: бог весть, как поведёт тогда себя набожный и трусливый молодой князь. А что труслив, что осторожен и что жаден и властолюбив Святополк — это Яровит понял почти сразу. Да и многие киевские бояре такое говорили о Святополке, вряд ли могло быть иначе.
Высокий тонкостанный двадцатисемилетний красавец, смуглолицый, темноволосый, с узкой бородой, которую он, несмотря на молодые годы, отрастил чуть ли не до пупа, с большими тёмными глазами, в которых таилось лукавство и корыстолюбие, любящий золото, а ещё больше — книги в дорогих окладах, искусно оплетённых серебряной и золотой сканкой, коих вёз с собой в Новгород целые возы — таким предстал перед Яровитом этот князь, четыре года мыкавшийся со своим отцом на чужбине. Едва встретились, поздоровались, как сразу же стал Святополк с жаром рассказывать боярину:
— Давеча ходили мы с отцом к Никите, иноку печерскому. И сказал мне затворник сей благочестивый: «Было мне видение. Ангел явился и молвил: «Ныне будет убит в Заволочье дальнем князь Глеб». Езжай скорее, княже, в Новгород». Как мыслишь, Яровит, верно ли это? Бают, в жидовстве уличён был не раз Никита. Может, ложь он говорил? А?
Яровит, остолбенев, молчал. В мозгу его тяжело, как жернова мельницы, перекатывались мысли: «Кто упредил Никиту? Князь Всеволод? А может, не он?»
Наконец, боярин ответил:
— Думаю, есть в словах Никиты зерно истины.
— А что Глебу в Заволочье делать? Он же в Новгороде быть должен? — не унимался Святополк.
— Поживём — увидим, — стараясь сохранять спокойствие, теребя бороду, веско ответил Яровит.
Князь умолк, задумался, передёрнул плечами.
...Окружение Святополка составляли в основном туровцы, были ещё волыняне и несколько немецких рыцарей. Более всего удивила Яровита жена молодого князя. Это была женщина далеко не юного возраста, сутулая и хромая. Ходила она с
