— А, здравствуй, Кнут-музыкант! — приветливо сказал старичок. — Что это с тобой? Ты почему-то похудел!
— Да как же я мог бы поправиться, если со вчерашнего дня во рту у меня не было ничего, кроме правил грамматики! А кто вам сказал, что меня зовут Кнут-музыкант?
— Да никто. Я ведь и сам знаю, как кого зовут.
«Это странно, — подумал Кнут. — Ведь даже я еще сегодня утром не знал, что меня зовут Кнут-музыкант».
— Не могу ли я чем-нибудь вам помочь? — снова спросил Кнут старичка. — Я вижу, тащить эту тележку вам нелегко.
— Что ж, помоги, коли не шутишь, — согласился старичок.
Кнут впрягся в тележку, и они двинулись дальше в глубь леса.
У подножия горы, скрывавшейся в самой чаще, старичок остановился.
— Ну, вот мы и дома, — сказал он. — Пойдем со мной, Кнут, и я угощу тебя на славу в благодарность за то, что ты помог мне дотащить тележку.
«Пожалуй, не беда, если я задержусь на минутку», — подумал Кнут и вслед за старичком протиснулся в расселину горы.
Долго пришлось пробираться по узким ходам в толще скал, пока наконец оба они не оказались в огромной пещере. Стены, пол, потолок — все здесь сверкало и переливалось золотом, серебром и драгоценными камнями.
— Неужели вы здесь живете? — изумился Кнут.
— Конечно, ведь это мой дворец, а я — горный король, — хихикнул старичок. — Завтра я справляю свадьбу моей любимой дочери. Все придворные так заняты приготовлениями к празднествам и свадебному пиру, что некому позаботиться о моем сегодняшнем обеде. Вот и пришлось самому сходить в кладовую за припасами.
— Но, если я не ошибаюсь, вы привезли на тележке какое-то железо, — снова удивился Кнут.
— Не какое-то, дружок, а листовое, и к тому же наивысшего сорта. Это гораздо вкуснее простой железной руды. Листовое железо — мое любимое блюдо, особенно если его раскалить добела. Ну-ка признавайся: приходилось тебе когда-нибудь есть листовое железо, да еще и как следует раскаленное?
— Что-то не припомню, — смутился Кнут.
— Ну, тогда сейчас ты узнаешь, что это такое! — воскликнул горный король. — Смотри, вот я кладу в печь два листа железа. Через три минуты они будут совершенно белые. Тогда полезай прямо в печь и откуси свеженький кусочек.
— Нет уж, спасибо, — сказал Кнут. — Я бы предпочел кусок хлеба и миску простокваши.
— Нет, вы только посмотрите на него! — возмутился горный король. — Этот мальчишка ничего не понимает в еде! Полезай, говорят тебе, в печь, железо уже готово!
— Нет уж! В печь я не полезу. Не очень-то приятно сгореть, как простая щепка!
— Что за вздор ты мелешь? Там вовсе не жарко. Обычная комнатная температура.
И, схватив Кнута за шиворот, старик поволок его к пылающей печи.
Тут уж Кнут не стал раздумывать: рванулся изо всех сил, вывернулся из рук старика и бросился бежать.
К счастью, выход оставался открытым. Выбравшись из пещеры, Кнут помчался по лесу, не разбирая дороги. Колючие кусты можжевельника хватали его за куртку, еловые ветки кололи глаза, вереск и голубика цеплялись за ноги. Но только когда гора осталась далеко позади, Кнут перевел дух.
«А ведь бабушка недаром говорила, что не стоит ходить через Киикальский лес», — подумал Кнут и торопливо зашагал по тропинке. А чтобы идти было не так страшно, он снова взялся за грамматику: «Итак, существительные бывают собственные и нарицательные… Что это значит?..»
Между тем в лесу становилось все холоднее и холоднее.
«Что бы это значило?» — с удивлением подумал Кнут и вдруг заметил, что земля вокруг покрыта снегом, а прямо посреди тропинки высится огромная снежная гора.
«Ну и дела! — подумал Кнут. — Зима — и посреди лета!..»
Он сделал шаг, другой по снегу и внезапно провалился в бездонную яму.
Когда Кнут поднялся на ноги, ни леса, ни тропинки не было и в помине. Он стоял в сверкающем ледяном дворце. Стены дворца были украшены зеркалами из чистейшего полированного льда, полы устланы коврами из узорчатого инея, а потолки усыпаны снежными звездами.
Неуклюжие снежные шары катались по всему дворцу, а посреди стоял снежный великан — прямой, неподвижный, окоченевший. Борода у него была из сосулек, халат — из тонкого хрустящего льда, а башмаки — из мороженого ягодного сока.
— Здравствуй, Кнут-музыкант! — сказал великан. — Что это с тобой случилось?
Ты прямо истаиваешь, как сосулька на солнце.
— Что ж тут удивительного, если со вчерашнего дня я не ел ничего, кроме кусочка каленого железа, — возмутился Кнут, стуча зубами от холода.
— И все-таки не следует горячиться, молодой человек, — сказал великан. — Я — снежный король и от всех своих подданных требую хладнокровия и еще раз хладнокровия. Потому-то из них и получаются отличные снежные шары: крепкие и круглые. И тебя я тоже сделаю круглым, как шар… Эй, кто там! Окуните-ка этого мальчишку семь раз в ледяную воду да повесьте на сучок — пусть промерзнет хорошенько!
— Погодите! — закричал Кнут. — Я и так уже промерз с головы до пят. Дайте лучше кружку парного молока и кусочек жареного мяса.
— Слишком уж ты горяч, ох, горяч!.. Эй, придворные, — приказал великан, — ну-ка подайте мальчишке кусок замороженной ртути да кружку простудной лихорадки!
Тут бы Кнуту и конец, если б не вспомнил он о своей дудочке. Мальчик поспешно вытащил ее и дунул изо всех сил. Дудочка тут же заиграла развеселый мотив.
Миг — и лицо снежного великана исказилось, да так, что и не поймешь, от злобы или от смеха. На самом деле он был вне себя от ярости, но почему-то ничего не мог с собой поделать, как ни старался, — смех так и разбирал его. И чем больше он злился, тем громче смеялся. От неудержимого хохота сосульки со звоном сыпались с его волос и бороды, разлетаясь во все стороны. В конце концов колени снежного короля подломились, а голова скатилась с плеч и разбилась вдребезги, засыпав все вокруг ледяными осколками.
И придворные — все до единого — тоже катались со смеху до тех пор, пока не развалились на куски. Даже ледяные зеркала во дворце — и те полопались от смеха.
Кнут и сам едва сдерживался, чтобы не рассмеяться, но все-таки играл и играл на своей дудочке, пока весь ледяной дворец не превратился в здоровенный сугроб.
