Гальтон делил человечество на четырнадцать различных классов — от «умственно неполноценных» (низший класс) до «посредственности» (средний) и «выдающихся людей» (высший). Такая градация повлекла за собой серьезный сдвиг в трактовке понятия «средний»: теперь нормальность превратилась в посредственность. Но на этом Гальтон не остановился. Уверовав, что выдающиеся люди относятся к классу избранных, он стал полагать, будто принадлежность к той или иной категории выражается во всех качествах и проявлениях человека — умственных, физических и моральных[71]. Если по интеллекту вы принадлежите к выдающимся личностям, то, если следовать логике Гальтона, и здоровье у вас тоже, скорее всего, будет отменное, а кроме того, вы будете обладать незаурядной отвагой и честностью. Аналогично, если ваши математические способности оставляют желать лучшего, то и речь у вас будет корявая, а о вашей красоте и самодисциплине и говорить не приходится. «Как показала статистика, лучшие качества, как правило, коррелируют друг с другом, — писал Гальтон в 1909 году. — Молодые люди, которые сегодня становятся в Англии судьями, епископами, государственными мужами и лидерами прогресса, в античности составили бы замечательную команду атлетов»[72].
Если бы концепция категорий подтвердилась, Гальтону удалось бы убедить всех в том, что для восстановления былой славы Британии следует передать классу выдающихся людей выдающуюся же власть. В доказательство своей правоты он разработал ряд новых статистических методов, в том числе метод корреляции, позволявший оценивать связь различных качеств друг с другом.
Все изобретения Гальтона в области статистики базировались на так называемом законе отклонения от среднего — согласно этой идее, главное в человеке то, насколько он выше или ниже среднего уровня. Нам, детям XXI века, мысль о том, что талантливые люди — выше среднего, а непроходимые тупицы — ниже, кажется такой простой и очевидной, что даже странно приписывать ее какому-то лицу. И все же именно Гальтон практически в одиночку опроверг заявление Кетле о том, что оценивать человека следует в зависимости от его близости к среднему. Он заменил его утверждением, что для объективной оценки нужно определить, насколько сильно человек отклоняется от среднего. В 40-е годы XIX века интеллектуалов покорила и захватила теория типов Кетле; в 90-е годы умами завладела идея категорий Гальтона, а к началу XX столетия мысль о том, что людей можно поделить на группы в зависимости от их способностей (от низких до высоких), проникла практически во все общественные и поведенческие науки.
Для эпохи усредненности, которая началась в 40-х годах XIX века с появлением социальной физики Кетле и продолжается до сих пор, характерна вера в две идеи, неосознанно разделяющие практически все общество: «средний человек» Кетле и типизация Гальтона. Вслед за Кетле мы все уверовали в то, что среднее арифметическое — надежный показатель нормы, особенно когда речь идет о физическом и психическом здоровье, личности и экономическом статусе. Кроме того, мы поддержали мысль о том, что талант человека можно оценить с помощью категории, занимаемой им на узкой шкале достижений. Эти две теории сформировали нынешнюю систему образования, легли в основу практики найма, а также многих систем оценки эффективности персонала.
И все же, несмотря на то что влияние Кетле на наше мнение об отдельном человеке и по сей день живо в общественных институтах, наследие Гальтона сказывается на нашей жизни гораздо сильнее. Все мы чувствуем потребность подняться над средним уровнем как можно выше. Большую часть времени мы даже не задумываемся над тем, в чем так упорно стремимся превзойти среднего человека, поскольку знаем, зачем нам это нужно. В эпоху усредненности успеха можно добиться только в том случае, если окружающие не будут воспринимать вас как посредственность или — и того хуже! — как полное ничтожество.
Торжество середняков
К началу XX века большинство ученых-обществоведов и политиков принимали решения, касающиеся людей, ориентируясь на средний показатель[73]. И дело было не только во внедрении новых статистических методов, все происходящее свидетельствовало о глобальном изменении взглядов на взаимосвязь человека и общества. Разделение на типы и классы строится на сравнении конкретного человека со средним показателем группы. И Кетле, и Гальтон ясно и недвусмысленно заявляли, что любого индивидуума можно понять, только сравнив с группой, следовательно, с точки зрения новой науки об обществе отдельный человек, личность, практически ничего не значил.
«Говоря о человеке, мы должны понимать, что речь идет не о конкретном лице. Прежде всего следует ориентироваться на общую картину, которая вырисовывается после оценки некой совокупности людей, — писал Кетле в 1835 году. — Исключив из анализа элемент индивидуальности, мы устраним всякий фактор случайности»[74]. То же самое провозглашал первый номер научного журнала Biometrika, основанного Гальтоном в 1901 году: «Практически невозможно изучать и типировать жизнь, не заметив, сколь малую роль играет при этом отдельный организм»[75]. Поначалу может показаться, что между утверждениями «человек относится к девяностой процентили» или «он интроверт» нет ничего общего, однако в обоих случаях мы сравниваем человека с каким-то средним показателем. И первый, и второй подход просто отражает разные толкования одного и того же принципа, но в итоге мы делаем то же самое умозаключение: отдельный человек ничего не значит.
Когда общество познакомилось с понятием среднего, многие образованные викторианцы восприняли этот странный подход с настороженностью. Они даже предупреждали, прямо-таки пророчески, что игнорировать индивидуальность рискованно. В эссе 1864 года известный британский поэт Уильям Сайплс, признавая бесспорную победу нового поколения ученых и бюрократов, вооруженных идеей усреднения, в конце метко и пренебрежительно называет их середнячками. Это точное и показательное прозвище, поэтому я сам зову так всех — ученых, учителей, менеджеров, — кто использует средние показатели для понимания отдельных индивидуумов.
В своем эссе Сайплс с тревогой рассуждает о том, какое будущее ждет нас, если середняки одолеют всех несогласных: «Середняки приводят статистику убийств, самоубийств и даже (к несчастью!) браков в доказательство того, что все события такого рода шаблонны и похожи друг на друга… Следует смотреть не на людей, а на человека… Все наши страдания или победы укладываются в доли процента; судьба перестает быть предопределением свыше и превращается в показатель, характерный для нашей статистической группы… Несомненно, мы должны воспротивиться современной одержимости арифметикой, ибо если она поглотит нас, то станет для человечества угрозой худшей и более страшной, нежели все пережитое доселе, — не будет больше судьбы, останется лишь рок, запечатленный в цифрах после запятой и карающий не нас самих, а каких-то мифических усредненных людей»[76].
