А вдобавок, на всякий случай, Константин с самого детства жил не при отце, а при дворе Диоклетиана в качестве этакого почетного заложника, чем гарантировал лояльность Констанция. Как бы там ни было, но мальчик прошел хорошую школу политики и военного дела, научился разбираться в людях, а в придачу и географии, так как двор Диоклетиана находился в частых разъездах в основном по восточным провинциям империи. Города Малой Азии, Сирии и Египта славились величественными строениями и выдающимися произведениями искусства. Богатство их экономики и культуры, невзирая на столькие бедствия, было по-прежнему велико и намного превосходило все, чем мог в те времена похвастаться Запад.
Констанций же оставался верен западным провинциям, особенно Галлии, и будучи еще цезарем, и позднее, став августом. Из четверых тетрархов он единственный заслужил одобрение Лактанция, который отозвался о нем кратко, но примечательно: «Лишь он один был достоин единовластно править миром». Другие античные источники также вспоминают его добрым словом. Историк Евтропий, живший несколькими десятилетиями позже, писал о Констанции с восхищением.
«Был это человек выдающийся, преисполненный гражданских достоинств. Стремился к тому, чтобы богатели жители провинций и вообще частные лица, не заботясь особо о выгодах государства. Ибо часто говаривал: „Пусть лучше имущество находится в общественном владении, нежели хранится в имперской казне!“ Двор цезаря содержался столь скромно, что когда в праздники устраивались пиры для большого числа друзей, на стол ставили серебро, одалживаемое по домам. Жители Галлии не просто его любили, а прямо-таки боготворили, так как под его рукой избежали и опасной деятельности Диоклетиана, и отчаянного легкомыслия Максимиана».
Будучи цезарем, Констанций быстро овладел побережьями Галлии и Британии, где несколько лет держался самозванец Караузий, а после его смерти — Аллект, разгромил франков на нижнем Рейне, восстановил разрушенную германскими нашествиями и восстаниями колонов экономику Галлии, расселяя по городам ремесленников из Британии, а по деревням военнопленных.
Антихристианские эдикты Констанций выполнял, если можно так выразиться, не слишком жестоко. Поэтому и заслужил благосклонные оценки Лактанция и Евсевия из Цезареи — тогдашнего историка церкви. Последний писал: «Единственный из властителей наших дней держался достойно все время своего правления. Всем являл милость, а в войне, нам объявленной, никакого участия не принимал; подчиненных же себе людей богобоязненных от всякого убытка и злодейства защищал, не разрушал даже церковных зданий». Лактанций, напротив, утверждает, что цезарь ограничил преследования только сносом церквей! Вот и пойми этих историков.
Сам Констанций был по всей вероятности почитателем божества Sol Invictus, Солнца Непобедимого, но, возможно, среди женщин в его семье были симпатизирующие христианам. Так, например, имя его дочери — Анастасия происходит от греческого слова anastasis, которым христиане (а также иудеи) называли воскрешение.
Весной 306 г. Галерий получил письма из Галлии. Констанций сообщал, что серьезно болен, и просил, чтобы его первородный сын Константин приехал как можно скорее. Такие просьбы и ранее поступали, и их игнорировали, так как Галерий предпочитал не выпускать из рук столь ценного заложника. Однако на этот раз он согласился, ибо отказ мог иметь неприятные для него политические последствия. Ближе к вечеру Галерий поставил свою печать на бумаге, позволяющей Константину пользоваться в пути лошадьми государственной почтовой службы, но посоветовал дождаться утра и получить дополнительные указания. Когда же на следующий день ближе к полудню цезарь велел позвать Константина, после долгих и безрезультатных поисков обнаружилось, что тот покинул дворец еще накануне вечером. Организовали погоню, но солдаты вскоре вернулись, доложив, что на ближайшей почтовой станции все лошади мертвы. Константин убивал тех коней, на которых приехал, и забирал свежих. Похоже, Константин уже давно подозревал Галерия в попытках лишить его жизни, то подвергая особой опасности во время военных операций, то подбивая на рискованные схватки (даже со львами) на арене дворцового цирка. Скорее всего, и на этот раз позволил уехать только потому, что в пути легче было организовать засаду и подстроить «случайную» смерть во время опасного путешествия по неспокойной горной местности.
Константин застал отца в приморском галлийском городе Гезориакуме (ныне Булонь), где тот наблюдал за выходом флота в поход против пиктов, постоянно нападавших на Британию из Каледонии (Шотландия). Цезарь Запада был действительно болен, но еще командовал этой военной кампанией. Умер он вскоре после ее окончания в военном лагере Эборакум (современный Йорк) 25 июля 306 г. В этих же местах почти ста годами ранее, в 211 г., скончался цезарь Септимий Север. Оплакиваемый всеми, Констанций первым из тетрархов был причислен к сонму богов.
Позднейшая официальная версия гласила, что солдаты заставили Константина принять пурпур. Несколько лет спустя латинский автор панегирика в его честь описывал эти события торжественным слогом.
«Милосердные Боги, какое же счастье ниспослали вы Констанцию в момент его кончины! Отходящий в небеса император узрел своего преемника. Ибо незамедлительно, лишь только он оставил землю, вся армия единодушно выбрала тебя. Глаза и помыслы всех обратились на тебя, о, наследник. И хоть ты передал решение на суд старших властителей, горячий энтузиазм воинов упредил их решение, вскоре утвержденное. Как только ты впервые появился среди солдат, те, не твоими чувствами руководствуясь, а общественным благом, набросили на тебя пурпур, невзирая на слезы в глазах твоих. Но не гоже плакать правителю, избранному Богами. Говорят, что ты пытался избежать уговоров своего войска и пришпоривал коня. Выслушай же слова правды: делая так, ты заблуждался по молодости своей».
Итак, Константин якобы отказывался от чести, навязываемой ему солдатами. Те, кто долгие годы сражался под командованием отца, считали естественным наследником умершего августа его родного сына. Понятно, что это решение опрокидывало весь установленный порядок тетрархии. Ведь после смерти Констанция старшим августом становился Галерий, а младшим Флавий Север, и именно они должны были назначать нового цезаря. А ведь солдаты объявили Константина даже не цезарем, а сразу августом! По сути, это был возврат к опасной практике III столетия, когда отдельные армии провозглашали императорами своих предводителей. Именно поэтому официальная пропаганда позже утверждала, что Константин к власти совсем не стремился и передал все на усмотрение легитимных руководителей империи. На самом же деле те были просто-напросто поставлены перед совершившимся фактом.
Летом 306 г. посланцы Константина отправились из Британии на восток, к Галерию, с письмами своего господина и его изображением, украшенным лавровым венком. Принятие такого портрета означало бы одобрение всего, что совершилось в Эборакуме после смерти Констанция, то есть признание Константина августом.
Галерий долго обдумывал, что предпринять, ведь у него были совсем другие планы. Он собирался после Констанция провозгласить августом своего ближайшего друга и советника Лициния. Ходили слухи, что в первом порыве ярости Галерий хотел сжечь потрет самозванца вместе с его послами, однако его отговорили, справедливо указав, что это было бы равнозначно началу гражданской войны. В итоге, пусть и весьма неохотно, Галерий изображение Константина принял и послал тому пурпурный плащ, но не августа, а «всего лишь» цезаря. Таким образом, оба согласились на почетный компромисс. Константин стал законным правителем, пусть даже и на четвертом месте после августа Галерия, после августа Флавия Севера (тот автоматически занял место Констанция) и, наконец, после Максима Дазы. Галерий же всем продемонстрировал, что только он один из вышеперечисленных может законным образом назначать на должность. Но уже очень скоро проявились грозные последствия этой уступки и отхода от установленной ранее системы.
