В то же время, или как следствие этого, в Буэнос-Айресе сложилось общество, у которого, может, и были аристократические порывы, но по сути оно было плебейским; это было общество торговцев и отчасти владельцев эстансий, которые богатели постепенно и даже если были состоятельными, то продолжали вести в своих эстансиях очень тяжелую, изнурительную и примитивную жизнь, такую же, как и сорок лет назад, когда только начиналось строительство фортов.
В любом случае общество Буэнос-Айреса сформировалось без аристократических предрассудков в отличие от, например, общества Кордобы, в котором не было исключений из строгих правил, свойственных испанскому колониальному обществу той эпохи. Конколоркорво[31] (чернокожий метис), которому поручили проехать по маршруту Буэнос-Айрес —Лима и определить места для устройства почтовых станций, отметил это различие в своей книге «Поводырь слепых путников».
В своих записках он отметил, что в Буэнос-Айресе не существовало кастовых предрассудков, которые можно наблюдать в провинциальных городах. Так, в Кордобе мулатка, нарядившаяся несообразно своему социальному статусу, подверглась нападению местных дам, заставивших ее раздеться прямо на улице. В Буэнос-Айресе, напротив, было возможно, чтобы иммигрант, вроде отца Мануэля Бельграно, прибывший из Генуи и составивший состояние собственным трудом, мог отправить сына учиться в Испанию и занять достойное социальное положение. Это отличало Буэнос-Айрес от провинции, где все еще обращали внимание на род и его древность, где креолы — потомки конкистадоров — продолжали сохранять эстансии, где использовали устаревшие порядки, а рентабельность была низка.
Существовали также и другие различия. Буэнос-Айрес оказался в выигрышном положении благодаря административной структуре вице-королевства, в силу его огромной территории, требовавшей размещения в некоторых городах представителей вице-короля, чтобы удаленный центр мог управлять эффективно. Таким образом были созданы так называемые интендант-губернаторства в Кордобе и Сальте, а также еще четыре на территории Верхнего Перу и в Асунсьоне в Парагвае.
Эти интендант-губернаторства, управляемые чиновниками (о некоторых из них вспоминают с большой теплотой из-за их успешной политики, например, о маркизе Собремонте в Кордобе), имели, в свою очередь, подчиненные города, которые зависели от них, что вызвало ряд последствий. Города Сан-Хуан, Мендоса, Ла-Риоха и Катамарка, подчинявшиеся Кордобе, или Тукуман, зависевший от Сальты, чувствовали себя ущемленными в правах и пытались «перепрыгнуть» города, которые были интендант-губернаторствами. Тогда они напрямую обращались к Буэнос-Айресу, который превратился на деле в некоего защитника маленьких городов и в соперника, например, Кордобы и Сальты.
В определенной мере это объясняет, почему революционные события 1810 г. вызвали в Кордобе противодействие и почему Сальта довольно долго медлила с присоединением к Майской хунте — прообразу независимого от Испании правительства. Между Буэнос-Айресом и внутренними провинциями существовали не только политические, но и торговые противоречия. Буэнос-Айрес наконец достиг цели, ради которой он был основан, — быть стражем ворот, ведущих внутрь континента.
Свой контроль Буэнос-Айрес осуществлял в ущерб провинциям. Когда импорт был слишком велик, мелкое производство провинций (ткачество в Катамарке или Кордобе, производство текстиля, вин и алкоголя в Мендосе или Катамарке) страдало от иностранной конкуренции. Ущерб станет очевиден годы спустя, но очень быстро негативное воздействие импорта ощутили в Верхнем Перу, которое было важным производителем грубых и толстых шерстяных тканей.
Креолы
В любом случае самым важным событием общественной жизни того времени стало появление группы людей, которая с каждым днем приобретала все большее значение и отличалась изрядным честолюбием — креолов. Так называли потомков испанцев, не метисов (поскольку они не имели, по крайней мере внешне, признаков смешения крови) и насчитывавших в своем роду три, четыре, а то и пять поколений предков, живших на американской земле.
В то время такие провинции, как Ла-Риоха или Катамарка, в действительности управлялись креолами через кабильдо. Проведенные исследования о составе кабильдо в провинциях показывают, что, за исключением очень немногочисленных испанцев, почти всегда торговцев, интегрированных в местное общество, кабильдо управлялись потомками конкистадоров или выходцами из старых семей в каждой провинции. Это заставляет нас думать, что политика, проводимая в стране после 1810 г., такая тонкая, такая сложная, имела предысторию в кабильдо, где креолы и испанцы боролись между собой за власть приобретая при этом политический опыт.
Само положение креолов делало их особой группой людей: они были активными, с подозрением относились к испанцам, которых высмеивали и чью значимость пытались преуменьшить. Они, безусловно, любили землю, где были рождены. В Сантьяго-дель-Эстеро находится интересный капитулярный акт, составленный в 1770-е годы, в котором повествуется, — естественно, канцелярским языком, поскольку так пишутся все акты, — об острой борьбе по вопросу церемониального характера: о превосходстве одной должности в кабильдо между неким испанцем и креолом по фамилии Браво. Спор закончилось большой сварой. В самом акте говорится, что этот креол, Браво (который должен был быть довольно смелым человеком), в итоге сказал испанцу: «Шла бы ваша милость к черту». Это показывает, до такой степени остроты доходили ссоры и соперничество.
Английские вторжения
Существование креолов было новым фактом, который также означал наличие определенного лобби внутри вице-королевства, внутри Буэнос-Айреса, который, тем временем, постепенно хорошел. Если посмотреть на него глазами современного человека, то прежний город покажется незначительным, но для того времени он был довольно важным. В нем были театр, типография, бульвар Аламеда, двор вице-короля, который, хотя и был плебейским, маленьким и бедным, но мог сравниться с двором Лимы или Новой Испании.
Между Буэнос-Айресом и провинцией были, как мы уже сказали, пассивные противоречия без заметных проявлений враждебности, за исключением нескольких ярких случаев. За короткий срок Буэнос-Айрес добился большого превосходства над остальными городами Испанской Америки. Богатство, которое обрел его новый социальный класс, наряду с другими факторами стало причиной того, что случилось в 1810 г.
Необходимо отметить и другое событие, связанное с созданием вице-королевства, событие, которое способствовало развитию этой взрывоопасной ситуации: английские вторжения. Они произошли в 1806 и 1807 гг., хотя в действительности это было одно вторжение. Англичане обосновались на Восточном берегу Рио-де-Ла-Платы, оттуда вторглись в Буэнос-Айрес, заняли его, затем были изгнаны, но удержались на Восточном берегу, получили подкрепление, атаковали снова и были разгромлены во время операции «Реконкиста». Все это более или менее известные факты, и мы не будем описывать их подробно. Вопрос состоит в том, каковы были прямые последствия английских вторжений для растущего могущества Буэнос-Айреса, для противоречий города с провинциями и для возникновения нового самосознания, которое мы не можем назвать национальным, но которое постепенно воплощалось в новой касте креолов.
