И в Лондоне. И еще в Аккре, это в Гане. А теперь здесь. Он пожил в четырех столицах! Плюс Нью-Йорк.
– Он говорит по-итальянски? – помимо воли заинтересовалась Мими.
– Я не спрашивала, но спрошу, если хочешь. Я так рада, что он пришел. Мне ни один мальчик еще не нравился так, как он.
– Ди, он же черный. – От досады Мими выразилась грубее, чем собиралась, но ей хотелось отрезвить подругу – и немного наказать за то, что та променяла ее на мальчика.
– Ну и что? – фыркнула Ди.
– А то… по-твоему, это ничего не значит?
– А что это может значить?
– Это значит, что он другой. Не такой, как мы.
Мими не вполне понимала, зачем говорит это, не была даже уверена, что сама так думает. Она прекрасно осознавала, что ее слова мало чем отличаются от того, что говорила Бланка несколько минут тому назад. Но она не отступилась, она хотела предостеречь подругу, потому что предчувствовала недоброе:
– Над тобой будут смеяться. «Встречается с обезьяной» – так будут говорить. Не я, конечно, а другие.
Ди уставилась на нее.
– Ты серьезно? Это все, что ты хочешь сказать о нем? Ты хочешь сказать мне, что он другой и с ним нельзя дружить?
– Нет, я… забудь, что я сказала. Я твоя лучшая подруга, я просто не хочу, чтобы тебе делали больно – не он, а…
– Мими, его зовут Осей. Почему ты не называешь его по имени?
– Хорошо, Осей. Кажется, сам он неплохой. Но ты получишь кучу проблем, если будешь ходить с ним. И что скажет твоя мама? С ней случится припадок!
Ди побледнела при упоминании о матери, но ответила с вызовом.
– Мне все равно, что думают другие – и моя мама тоже. Мне и нравится он, потому что он не такой.
Мальчики тем временем поделились на команды и начали играть в кикбол. Ди не сводила глаз с Оу, который стоял возле поля.
– Знаешь, – добавила она. – Я тоже могла бы кое-что сказать насчет твоей дружбы с Иэном, но я ведь молчу.
И права была бы, если бы сказала, – подумала Мими.
– Прости, – ответила она. – Я просто хотела помочь. Не обижайся на меня.
– Я не обижаюсь. Хотя могла бы, потому что твои слова, они довольно обидные – и для Осея, и для меня. Но я знаю, ты не хотела никого обидеть. Не волнуйся за меня. Я смогу сама позаботиться о себе.
Этот взрослый тон показался Мими неубедительным и высокомерным. Но она только кивнула в ответ, обрадованная тем, что подруга не сердится. Влюбленность так переполняла Ди, что она не могла сердиться.
Мими отвернулась и смотрела, как Иэн гонит мяч напарнику, и чувствовала, как в голове и груди нарастает напряжение. Оно потребует разрядки, рано или поздно.
* * *
Осей испытал облегчение, когда прозвенел звонок на утреннюю перемену. Хотя в классе безопаснее – своя парта, свое место, которое закреплено за ним, задания, которые нужно выполнять, и самое лучшее – рядом Ди, готовая прийти на помощь, – все же пребывание в помещении в течение полутора часов стало угнетать, и его потянуло на свежий воздух, и не важно, какие опасности подстерегают во дворе.
Класс ничем не отличался от других классов, в которых ему приходилось учиться, – хотя, может, тут допускали больше свободы, чем в английской или итальянской школе. Все стены увешаны работами учеников, чего только тут не было: автопортреты, написанные на уроках искусства, плакаты с изображением фотосинтеза, семейства панд, Австралии, Мартина Лютера Кинга-младшего. На подоконниках лежали минералы: кварц, мрамор, гранит, лава. Целая стена посвящена космическим полетам «Аполлона», а в читальном уголке валяются подушки и бинбэги, туда можно пойти, если доделал задание. В этом уголке стена украшена плакатами на тему мира во всем мире и обложкой битловского альбома «Желтая подводная лодка». Ди шепнула ему, что уголок устроила ассистентка учителя, ярая поборница «открытого класса»[18], но мистер Брабант не одобрял этот уголок, а свою ассистентку за глаза называл «хиппующей радикалкой» и разрешал пользоваться уголком только после обеда, когда она бывала в школе.
Стол мистера Брабанта стоял перед классом, он сидел, как солдат на посту, и это вынуждало школьников сидеть тоже прямо и неподвижно. В костюме и галстуке учитель выглядел очень официально. Вообще-то Осей предпочитал именно таких учителей: когда учитель строгий, не забываешь, где находишься. А когда учитель пытается установить дружеские отношения, тут и начинаются всякие недоразумения. С другой стороны, в холодном взгляде мистера Брабанта совсем не было доброжелательности, одна враждебность, словно он ждал, когда Осей что-нибудь натворит и его можно будет наказать. Осей сталкивался с такой повадкой, тут надо быть начеку.
После того как мистер Брабант поинтересовался, есть ли у Осея пенал и они с Ди потихоньку совершили свой обмен, учитель скомандовал: «Итак, класс», и все встали и посмотрели в угол возле двери, где висел американский флаг. Положив правую руку на грудь с левой стороны, начали декламировать: «Я даю клятву верности флагу Соединенных Штатов Америки…»[19] Ди бросила обеспокоенный взгляд на Осея, но облегченно перевела дух, когда тот стал повторять клятву вместе со всеми. Ему удалось спрятать улыбку, которая подорвала бы торжественность момента. Подобные патриотические акции не проводились в школах за пределами США – хотя однажды в Лондоне ему довелось спеть «Боже храни королеву», но это было на стадионе, на крикетном матче, куда его водил отец. Никто не задавался вопросами по поводу Клятвы верности – если не считать одной компании школьников в Нью-Йорке, которые возмутились тем, что слова «одна нация под Богом» нарушают их гражданские права как атеистов. Осей помалкивал, пока шел спор – ему и так хватало недоброжелательного внимания к своей персоне. Кроме того, его мама раскричалась бы, узнай, что он считает себя атеистом. Осей не пришел к окончательному выводу про Бога, в церкви его существование казалось довольно убедительным, но в школе, когда Осея унижали и оскорбляли по полной, существование Бога вызывало большие сомнения.
Придя домой, он рассказал Сиси, что говорили атеисты, и она фыркнула: «Если они хотят узнать, что такое нарушение гражданских прав, пусть спросят тебя». Тогда она переживала период, когда хотела казаться чернокожей американкой, а не африканкой, у которой более высокий голос, небрежная грамматика, неторопливые гласные. Осей не был готов последовать ее примеру, хотя при желании мог говорить как американец. Первые годы жизни они с сестрой провели в Гане и теперь ездили туда каждое лето, но они могли, в отличие от родителей, тот или иной акцент включать и выключать по своему усмотрению, как кран. Иногда это бывало полезно.
