Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
Только через год следователям удалось вырвать у Рогинского признание. На суде Рогинский сказал: «Граждане судьи, в антисоветских преступлениях я не повинен. Я прошу проанализировать мой жизненный путь. Я всегда и везде проводил правильную политику партии и Советского правительства, я вел борьбу с троцкистской оппозицией. В 1925–1927 годах я беспощадно громил рабочую оппозицию, проникнувшую в Верховный суд Союза ССР. Будучи на Кавказе, я вел ожесточенную борьбу с кулачеством. В то время Андреев называл меня „огнетушителем". Все последующие годы я по-большевистски вел борьбу с врагами партии и советского народа. Я повинен в том, в чем повинны все работники прокуратуры и суда, что просмотрели вражескую работу некоторых работников НКВД и что к следственным делам относились упрощенчески. Если суд вынесет мне обвинительный приговор, то это будет крупнейшей судебной ошибкой. Я неповинен. Жду только одного, чтобы мое дело объективно было доследовано».
Рогинский избежал смертного приговора, который обыкновенно выносился по такого рода делам. Была ли тому причиной начавшаяся война или что-то иное – сказать трудно. В ноябре 1992 года он был реабилитирован. Такова судьба многих «по-большевистски ведших борьбу с врагами». А после освобождения из лагеря он поселился в Красноярке, где и умер в 1959 году.
В силу целого ряда обстоятельств, в том числе и личностного плана (низкий общеобразовательный уровень, недостаточная твердость, простодушие, неумение эффектно преподнести властям свою работу, что особенно ярко проявилось на фоне такого блестящего оратора и эрудита, изворотливого и хитрого, когда нужно – беспощадного, как Вышинский), Панкратьев не мог, конечно, долго удержаться в кресле Прокурора СССР. Формальным поводом для освобождения его от занимемой должности 5 августа 1940 года стало якобы необеспечение руководства работой прокуратуры по выполнению Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 года «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений».
Несмотря на драконовские меры (за незначительные опаздания рабочих и служащих подвергали исправительным работам, а иногда и тюремному заключению) и показательные суды, указ не достиг своей цели.
7 августа 1940 года Панкратьев был освобожден от должности Прокурора Союза ССР. Его жена рассказывала: «Я узнала о том, что его сняли, из газет и сразу вылетела к нему из Сочи. Он очень переживал, но старался не подавать виду. Говорил: „Не волнуйся, за мной ничего нет, я кристально чист. Вы с дочкой можете спать спокойно”».
Вскоре для Панкратьева нашлась подходящая должность в системе Наркомата юстиции СССР. В октябре 1943 года Панкратьев стал председателем военного трибунала 2-го Прибалтийского фронта. В этой должности он служил до конца Великой Отечественной войны. Судя по служебным характеристикам этого периода, он вполне удовлетворял требованиям военного командования. Панкратьев правильно строил карательную политику, вел беспощадную борьбу с врагами Родины, а в период наступательных боев добился оперативности в разборе дел. Потом он служил в Прибалтике в должности председателя военного трибунала Прибалтийского военного округа. Ревизия, проведенная в марте 1946 года Главным управлением военных трибуналов, установила, что Панкратьев правильно обеспечивает руководство судебной практикой военных трибуналов округа. Панкратьев и дальше продолжал бы успешно служить на военно-судебном поприще, если бы не допустил одну серьезную политическую промашку. Министр юстиции СССР Горшенин свою просьбу об освобождении Панкратьева от занимаемой им должности мотивировал тем, что «20 декабря 1949 года на общем открытом собрании военных трибуналов и прокуратуры Прибалтийского военного округа Панкратьев в своем выступлении допустил ряд антипартийных, клеветнических и политически ошибочных высказываний».
Что же случилось на открытом партийном собрании 20 декабря 1949 года?
В тот день торжественные собрания и заседания проходили повсеместно – страна отмечала 70-летие Сталина. Вначале все шло хорошо. Панкратьев в своем выступлении, отдавая должное вождю, сказал, что Сталин далеко предвидел вперед, глубоко анализировал события и делал выводы, всегда ставил предельно ясные вопросы. А потом вдруг простодушно стал рассказывать о том, о чем следовало бы умолчать. Говоря, например, о методах ведения следствия, Панкратьев, со ссылкой на Сталина, заявил, что вполне допустимо применение физического воздействия в отношении обвиняемых в контрреволюционных преступлениях. Далее, опять же ссылаясь на вождя, он объяснил причину фактического запрещения досрочного освобождения осужденных – закон о досрочном освобождении плохой, так как приговор должен быть устойчивым и выполняться полностью.
Панкратьев также подробно рассказал о том, как он участвовал в приеме, организованном в Кремле в 1939 году в честь 60-летия Сталина.
Конечно, все эти откровенные высказывания Панкратьева в официальный протокол собрания включены не были. Но бдительные слушатели поспешили сообщить об этом выступлении в Москву. Панкратьев был вызван в столицу, где признал допущенные им грубые ошибки и недостойное поведение и согласился с тем, что оставаться в занимаемой должности он не может.
За неправильное поведение в бытность председателем военного трибунала Прибалтийского военного округа Панкратьеву был объявлен строгий выговор с предупреждением и занесением в учетную карточку.
В октябре 1950 года Панкратьев был отправлен в отставку. Ему было тогда всего 49 лет. Больше он никакой номенклатурной должности не занимал и находился на пенсии. Работал в ДОСААФ, вначале руководителем семинара в системе партпросвещения, а затем инструктором внештатного отдела пропаганды военных знаний.
Умер 23 сентября 1974 года.
Думается, даже те немногочисленные факты, которые здесь были приведены, дают представление о том, в каких условиях трудились тогда работники прокуратур страны, в том числе и Руденко.
Предвоенные годы были особенно суровыми, даже страшными. Сталин проводил кадровую революцию, одновременно жестоким террором утверждая свою единоличную власть. В безостановочно работавшую мясорубку мог попасть кто угодно. И спасти не могли ни прежние заслуги, ни высокие награды и звания, ни самые высокие связи…
В 1940 году и над головой перспективного прокурора Руденко сгустились тучи.
Руденко к тому времени уже стал заметной политической фигурой.
Однако очень скоро перспективного прокурора постигло увольнение… Проведенная в 1940 году проверка выполнения постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 17 ноября 1938 года о перестройке работы по надзору за органами НКВД установила, что прокурор Сталинской области этого постановления не выполнил. Например, спецотдел прокуратуры оказался неукомплектованным – вместо пяти человек по штату работали только двое. Также на день проверки в спецотделе прокуратуры имелось 3603 жалобы, из них 1839 жалоб лежали, по существу, не разрешенными с 1939 года. Отдельные жалобы волокитились с 1938 года. Истребованные еще в январе 1940 года из УНКВД 305 дел были не рассмотрены.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
