Этот секрет Архимандритов раскроет Ивану Румянцеву еще не скоро, а только когда тот, взлетев по карьерной лестнице, получив чины и регалии, станет его правой рукой.
— Добавлю то, чего нет в бумагах. Меня интересует пропавший бриллиант.
«Значит, — пронеслось в голове Румянцева, — рубин, или Камень Власти, — в стране, у правителя, или даже у босса. Скорее у правителя, у генсека, который и так — с потрохами и с Камнем — принадлежит боссу».
— Доподлинно известно, что Елизавета Ивановна Еранчина, которая стала владелицей бриллианта по воле императрицы Александры Федоровны, утеряла его 10 февраля 1918 года. Днем раньше бриллиант, носимый ею в кулоне, еще имелся. Произошло это в день или ввечеру — не ясно. Мне думается, все же поздним вечером, когда она возвращалась от бывшего процентщика, у которого получила продукты. Его мы также установили, однако камень, нас интересующий, там не мог оказаться. Есть несколько вариантов. Какие, как думаешь?
Кавторанг и референт Иван Румянцов вступил в разговор, перечислив возможные варианты:
— Первый: Елизавета Ивановна отдала сокровище какому-то доверенному лицу, которое пока не установлено. Второй: ее ограбили, когда она возвращалась от процентщика. Третий: сокрыла у себя, представив все как пропажу.
— Все варианты в разработке. Госпожа Еранчина вместе с мужем была завербована и оказалась за границей.
«Интересный нюанс, — подумал Иван. — Опять придется слетать в командировку».
— Елизавета Ивановна, урожденная фон Дидерихс, была замужем за князем Лещерским, но это не так важно; князь умер в 1902-м. В начале 1904-го она сочеталась браком с генерал-майором от флота Еранчиным, профессором Николаевской академии Генерального штаба. В тот же год получила из рук императрицы кулон на золотой цепи. С того времени с ним не расставалась и с шеи не снимала. Еранчины жили в Санкт-Петербурге на Кавалергардской улице. По ней же она возвращалась, как установлено, поздним вечером 10 февраля 1918 года, когда ее испугали какие-то люди, показавшиеся ей грабителями. Она пожаловалась на это происшествие мужу, но о том, что ее ограбили, не говорила. Так что, скорее всего, никакого грабежа не было.
«Если только она не скрыла грабеж ввиду физического насилия над собой… какая женщина признается в этом мужу?» — вновь только подумал, но не сказал ни слова Иван Румянцов. Все равно ему придется отрабатывать те варианты, которые не лежат на поверхности, полагаясь только на свою интуицию и факты, предоставляемые ему боссом.
— Иван Аристархович Еранчин в день 10 февраля и в ночь с 10-го на 11-е отсутствовал, он уехал к их бывшей экономке, которая на тот момент проживала в деревне под Гатчиной. Экономку звали Дарья Ракитина, в 30-е годы она переедет к своим дальним родственникам в Лахту. Он, конечно, мог по просьбе супруги взять кулон с собой и спрятать у этой Дарьи.
«Или еще где. Но, скорее, этого не произошло…»
— А мог, опять же по согласию с супругой, разыграть спектакль с пропажей бриллиантового кулона. Они могли придумать свою версию после того, как побывали на Гороховой у начальника контрразведывательного отдела ЧК Артузова. Да, ни Артузов, ни сотрудники его аппарата не помнили, чтобы прибывшая к ним Елизавета Ивановна имела на шее массивную цепочку с кулоном. Думается, после утери — настоящей или мнимой — кулона Елизавета Ивановна перестала носить и золотую цепь. Она вообще не одевала никаких украшений, пока они с супругом не выехали за границу и не осели там. Обыграв, между прочим, и пославшего их Артузова. Хотя ценностей у них имелось много, и камней, и драгоценных изделий. Эти ценности и многие другие, вывезенные агентами, по плану Артузова, должны были служить финансовой основой для его резидентуры в Италии, но также и по всей Европе, по всему миру.
* * *
…Вернувшись домой с улицы Гороховой, супруги Еранчины пребывали в полной растерянности.
Настоящее грозило опасностями, будущее представлялось туманным, работа на новую власть казалась невозможной. Коль не было более Отечества, служить Иван Аристархович мог теперь только себе самому, питая всяческие упования только на Господа Бога. Но Господь Бог, изгнанный большевиками из России, созерцал иные пространства…
Даже не раздевшись, бывший царский генерал вошел в свой кабинет, сел за стол и тупо сосредоточил бездумный взгляд на аппарате телефона. Ему не с кем было общаться, долгие месяцы аппарат простоял в молчании. Как вдруг телефон зазвонил. Дрогнув лишь мускулом, вызвавшим тик правого глаза, но оставаясь по-прежнему апатично-спокойным, Иван Аристархович секунду-другую слушал звенящий зуммер, а после не спеша поднял трубку и приложил к уху. Он ничего не сказал, не успел представиться, как услышал чужой, незнакомый малоросский выговор, тянущий фразу-приказ:
— Вам сейчас принесут пакет от товарища Артузова, ознакомьтесь с ним.
Из пакета Иван Аристархович узнал, что весной 1914 года Джунковский под фальшивым поводом уничтожил самого ценного полицейского агента в РСДРП — ближайшего соратника Ленина Родиона Малиновского. Русская полиция потеряла возможность получать информацию от близкого к Ленину источника. В результате, с огромным опозданием стали поступать данные о сотрудничестве большевистской верхушки с австрийской и германской спецслужбами, что наносило ущерб национальной безопасности империи. Под разными выдуманными предлогами Джунковский принимает участие в дискредитации и травле патриотического движения, где в одном из донесений секретному адресату в списке своих активных помощников называет… и Ивана Аристарховича Еранчина. Был ли документ написан рукой самого Джунковского или это постарались соратники Артузова, генерал Еранчин знать не мог. По крайней мере, фальшивкой документ не выглядел. А значит, провокация могла начаться задолго до 1917 года. Так сказать, заранее, наобум… Или нет? Дискредитируя честнейших сынов России, преступники уже тогда знали, что подложные сведения обязательно им пригодятся при осуществлении их захватнических планов. «Какие изощренные умы!» — поразился Иван Аристархович, попрекая себя лишь в том, что и помыслить не мог о подлейшей внутренней сущности человека.
Имелись и другие документы, «подтверждающие» измену интересам империи профессора Николаевской академии Генштаба, тогда еще генерал-майора от флота И.А. Еранчина. Справки указывали на его некие заслуги перед большевистской Россией; на заслуги, «оказываемые» им под влиянием либеральных кругов еще со времен первой антирусской революции; «свидетельствующие» о его особой симпатии к социалистам и революционерам. По другим сведениям получалось, что Иван Аристархович добровольно вошел в ряды масонов, принадлежащих к ордену «Великий Восток Франции».
Его имя фигурировало в списке масонов, принимавших непосредственное участие в формировании российской внешней политики в 1906–1917 гг. Среди прочих были названы царские дипломаты, внедренные в систему МИД империи и состоявшие в рядах ордена «Великий Восток Франции»: фон Мекк, Гулькевич и Лорис-Меликов, находящиеся с дипмиссией в Швеции, Кондауров, Панченко, Нольде — во Франции, Мандельштам — в Швейцарии, Забелло — в Италии. А в империи, среди тех, кто занимается военной наукой, — он, профессор военной истории, генерал-майор от флота Еранчин. И другие.
