Я потерла ушибленный локоть и что-то проворчала. Шульц пожал плечами и отвернулся.
Медленно проводив его до входной двери, я все еще не была готова отпустить ни его самого, ни теплое море душевного спокойствия, которое он дарил мне своим присутствием. Обращаясь к нему, я убеждала себя:
— Здесь со мной все будет в порядке.
— Сейчас в доме есть кто-нибудь? — вздохнул он. — Или все помчались убирать последствия взрыва?
Не успев ответить, я услышала, как на кухне зазвонил телефон. Я попросила Шульца подождать и отправилась выяснить, кто из соседей решил пожаловаться первым. Идеально справляясь с ролью жизнерадостного волонтера, Адель помогала с организацией церковной музыкальной конференции, что планировалась в Аспен-Мидоу в июле. Это звонил из Солт-Лейк-Сити органист и хормейстер Епископальной церкви. Гнусавым голосом он поинтересовался, когда возвращается Адель.
К моему большому удивлению, я сумела поставить его на ожидание и даже включить внутреннюю связь, чтобы найти генерала. Но его не было в доме, и я вернулась к хормейстеру.
— Не могу сказать, когда она вернется, — ответила я и неосмотрительно добавила: — Я не знала, что в Юте есть Епископальные церкви.
— Послушайте! — закричал хормейстер. — Мне надо знать, будет ли у нее пятьдесят копий «Хвалебных песен»!
— К сожалению, я ничего об этом не знаю, — невозмутимо ответила я.
Я не знала также, почему я надеялась, что служащий церкви окажется если уж не добрым христианином, то хотя бы просто вежливым человеком.
— А вы кто? — спросил он, не меняя тона.
— Повар.
Последовало молчание, затем оханье. Не могла бы Адель перезвонить им как можно скорее? Еще бы! Именно так я и ответила и дала отбой.
Шульц все еще стоял в коридоре, внимательно изучая панель управления системы безопасности, каждую кнопочку.
— Соседи? — спросил он, не глядя на меня.
— Если бы. Спрашивали Адель, жену генерала.
— Я ее знаю?
— Не думаю. Помнишь мою подругу Марлу? Это ее сестра.
Шульц посмотрел на лестничный проем, потом опять опустил взгляд на панель управления.
— У вас тут четыре узла системы безопасности, — сказал он. — Какие? Пожарная, периметр, задняя дверь и датчики движения на первом этаже?
— Молодец, — устало ответила я. — Я ужасно себя чувствую.
Он положил руку мне на плечо и отвел обратно на кухню.
— Я правильно тебя расслышал? — спросил он со своей обычной полуулыбкой, которую, к сожалению, уже запатентовал Санта Клаус, иначе она стала бы визитной карточкой Шульца. — Помню ли я Марлу? Как я могу забыть. Мои уши до сих пор не пришли в себя. Почему бы нам не вызвать сюда эту мисс Хохотушку, чтобы она побыла с тобой?
Я как-то неуверенно согласилась, и он начал шарить по кухонному столу, пока не нашел справочник. Еле слышно бормоча себе под нос, он уставился на телефонный аппарат, нахмурил брови и принялся нажимать кнопки. Его голос зажужжал в трубку, отражаясь от начищенных кастрюль и сковородок, разбиваясь о кафель разделочного стола. Я посмотрела по сторонам и закрыла глаза, пытаясь заглянуть в себя. Что я чувствовала? Ничего. Абсолютно ничего.
— Двадцать минут, — произнес Шульц после того, как повесил трубку.
Без спроса он начал бродить по кухне, открывая все подряд шкафчики, пока не нашел чай. Затем вскипятил воду и, заварив горячий ароматный напиток, налил его в изящные фарфоровые чашки. Кухню наполнил утешительный запах «Эрл Грея». Я поблагодарила Шульца, в моем голосе звучала уловка.
Он уселся на высокий табурет, и мы пили в тишине. Но сколько бы мы ни старались, эта картина лишь отдаленно напоминала тихие посиделки генерала Бо и Адели.
— Голди, — испортил картину Шульц своей полуулыбкой. — Расскажи мне еще про своего генерала.
Я цокнула языком и вздохнула:
— Он был в Афганистане в качестве наблюдателя или кого-то там вроде. До этого занимался подрывными работами.
— О, ко мне начинает возвращаться память! — Шульц тихо присвистнул. — Это тот малый, который научил афганцев взрывать советские танки реактивными гранатами, которые они захватили. Это точно тот самый малый! Так и знал, что видел его по телевизору.
Я вернулась к своему чаю.
— Никто не мог понять, откуда афганцы взяли эти безоткатные гранатометы и бомбы С4, что используют террористы, — улыбнулся Шульц.
— Благодарю, я знаю, что такое С4, — передернула я плечами. — В любом случае, генерал Бо ничего никому не рассказывал. Возможно, военные просто не хотели, чтобы он вдавался в специфику. Марла сказала, Бо якобы был вовлечен в черный рынок взрывчатки. А сейчас он — гражданское лицо, консультирует, экспериментирует. Если он выживает после эксперимента, то пишет об этом… — Я остановилась, изнуренная такой длинной речью.
— Не уверен, что захотел бы жить на последнем этаже дома, который принадлежит бывшему подрывнику. Здесь надо сделать упор на слово «бывший».
— Спасибо огромное.
— А теперь расскажи мне о Джоне Ричарде Кормане.
Я глотнула чаю, раздумывая, как бы выставить все так, чтоб это не показалось чем-то значительным. Ни Филипу Миллеру, ни Тому Шульцу — до этого самого дня — я ничего не рассказывала о поведении Джерка и как он меня напугал за последний месяц. Зачем говорить о поведении Джона Ричарда? Филип попытался бы объяснить его, Том Шульц — остановить подонка.
Филип. Это имя принесло мне новую боль.
— Я же уже сказала… Джон Ричард разъезжал перед моими окнами ночи напролет, надоедал угрозами по поводу алиментов и Арча. Около месяца.
— Ты обращалась в полицию?
Я покачала головой.
— Ты хоть что-нибудь сделала? — давил на меня Шульц.
— Я развелась с ним, этого мало? — Я отвечала гораздо жестче, чем мне бы хотелось. — Я переехала, разве нет? И сейчас устанавливаю дома сигнализацию. Что-то не так?
— Послушай. Мы имеем: один странный телефонный звонок, труп человека, которого ты знала, и жестокого бывшего мужа с плохими генами. Просто позволь мне быть рядом с тобой. Одна ты не в безопасности, это ты понимаешь?
Я кивнула. Сказать было нечего.
Возвещая приезд Марлы, прогремели ворота. (Слава Богу!) Я посмотрела на часы — 14:30 (поверить не могу). Казалось, события этого дня и разговоры сплелись в бесконечный клубок, который невозможно распутать.
На пороге викторианского особняка в одном из своих ужасных костюмов, расшитых блестками и перьями, появилась Марла. Тут и там блестящие заколки придерживали пряди ее пышных каштановых волос. Она выглядела как откормленная экзотическая птичка. В руках у нее были пакеты. Скорее всего, там скрывались наспех купленные и упакованные фастфудные деликатесы. И все для того, чтобы облегчить мою нагруженную готовкой жизнь. При виде этой милой картины мое сердце растаяло.
