Наследие восточной политикиОт Рапалло до Гитлера — Бертольд Байти, в Креше — Перемены через торговлю — Восточный комитет германской экономики открывает двери — Друзья России
Без сомнения, Россию и Германию связывает общность судеб. После того, как Петр I избрал Пруссию партнёром по модернизации своей страны, торговые отношения двух стран и иммиграционный поток в Россию не прекращались. Оборвала их лишь Первая мировая война. В венах последнего российского царя текло больше немецкой, чем русской крови. Ведущую роль в создании межгосударственных отношений с самого начала играла экономика. Немецкие предприниматели ещё в XVIII и XIX столетиях немало инвестировали в Россию и Восточную Европу. После развала Австро-Венгерской империи в результате Первой мировой войны Германия переняла роль лидера рынка в Восточной Европе. В результате торговые обороты Германии с этим регионом достигли в то время 17 %. Этот рекорд удалось снова достичь лишь через 90 лет.
Рапалльским договором 1922 года немецкий рейх первым из европейских стран признал Советский Союз. Обе страны, проигравшие Первую мировую войну, решили установить отношения «к обоюдной выгоде» во избежание изоляции странами-победительницами Версальского Договора. Немецкая индустрия получала многочисленные выгодные заказы из Москвы, германские банки финансировали сделки. Германия поставляла производственное оборудование — СССР расплачивался зерном, нефтью, цветными металлами и древесиной. Помимо этого, Веймарская республика и коммунистическая Россия договорились о тайном военном сотрудничестве. Рапалльская политика закончилась с приходом к власти национал-социалистов. Гитлер планировал захватническую войну: Россия и Восточная Европа должны были исчезнуть с политической карты, предоставив Германии «жизненное пространство». При этом, по словам немецкого эксперта по России того времени Артура Юста, трезвый взгляд на карту мира должен бы был показать, что Россия простирается до Берингова пролива — то есть почти до Америки, и даже продвинувшиеся дальше всего на Восток силы Вермахта могли бы занять лишь западные периферии гигантского по размерам государства.
После Второй мировой войны коммерческие отношения между Советским Союзом и Западной Германией возобновились. Тем не менее, западногерманские политики, уделявшие особое внимание трансатлантическому сотрудничеству, с большим подозрением относились к попыткам немецкой тяжелой индустрии получать заказы из Москвы. После войны с Кореей американский конгресс выпустил так называемым Battle-Act, объявивший эмбарго на любые поставки «стратегических товаров» в страны Варшавского блока. Немецкие промышленные союзы защищались от обвинений в хладнокровном торгашестве и настаивали на легализации торговли с Востоком, чтобы достичь политической разрядки в отношениях между Западом и Востоком. Стальные бароны советовали не использовать экономические отношения для оказания политического давления, так как и в отношениях с Востоком корректное поведение — основная заповедь. Кроме того, таким образом создавались рабочие места.
Почему же все-таки развалился Советский Союз? Из-за того, что президент США Рональд Рейган посредством экономических санкций и гонки вооружений подтолкнул его к банкротству и загнал в смертельную гонку вооружений, или же потому, что торговая политика ФРГ «перемен через торговлю» с Восточным блоком постепенно расшатала коммунистическую систему? У обоих утверждений есть сторонники. Пионером политики «изменения через торговлю» был несомненно Бертольд Байц, которому в 2012 году исполнится 99 лет. Несмотря на острую критику бундесканцлера Конрада Аденауэра, бывший генеральный уполномоченный сталелитейного концерна «АГ Крупп» ездил в Восточный блок и продавал там промышленное оборудование ещё в те времена, когда Советский Союз и Западная Германия не имели никаких официальных торговых отношений. Когда Байц в мае 1963 года во второй раз оказался в Москве, раздался необычный телефонный звонок. Лидер компартии и глава правительства Никита Сергеевич Хрущев хотел познакомиться с ним лично. Черный лимузин доставил Байца в Кремль. Хрущев не предложил своему гостю чая, зато два часа подряд удивительно откровенно рассуждал на щекотливые политические темы. Шеф Кремля сказал Байцу примерно следующее: СССР обладает сырьевыми ресурсами, Германия — техникой, вместе мы непобедимы. Россия хочет с помощью западных фирм уменьшить свою экономическую отсталость. После этого он возмущался по поводу эмбарго на поставку труб. За пол года до этого немецко-советские экономические отношения, нацеленные на осуществление очень выгодного проекта, ухудшились вследствие запрета правительства на вывоз труб. Этот запрет был вызван тайным решением НАТО, усмотревшим в зависимости западных стран от советских поставок нефти угрозу для собственной обороны и индустрии. Кроме того, нужно было помешать странам Варшавского договора модернизировать своё энергоснабжение с помощью западных технологий. Это сильно ударило по многим крупным германским концернам. Однако канцлер Аденауэр требовал дополнительно к эмбарго на трубы запрета на ввоз зерна в измученный неурожаем СССР. «Мы не дети, которым можно снять штаны и отшлепать… мы сами можем дать такого пинка, что вы больше не подниметесь», — отреагировал Хрущев. Однако Байц оказался достаточно смелым для того, чтобы дать отпор второму по могущественности человеку в мире. Прошло почти два года после возведения Берлинской стены, и Байц напрямую спросил Хрущева, почему его родственники не могут покинуть ГДР, и он не позволяет выехать российским немцам. Понадобились однако многие годы, прежде чем два миллиона немецких переселенцев действительно смогли выбраться через забор из колючей проволоки на свою историческую родину. Не прошло и нескольких дней после возвращения Байца из Москвы, как Эгон Бар, будущий советник Вилли Брандта, в своей речи в Тутцинге объявил новую концепцию дипломатии — «перемен через сближение». Через несколько лет, благодаря восточным договорам, была расчищена дорога к торговле трубами. СССР закупал большие объемы листовой стали, специальные станки и стальные трубы для строительства межконтинентальных трубопроводов и химических обрабатывающих фабрик.
Германия стала важнейшим торговым партнером Москвы, однако проблемы с платежным балансом Советов уже в 1970 году потребовали привязки производства труб к поставкам природного газа взамен. Сделка «газ в обмен на трубы» стала символом сверхвыгодного сотрудничества. В 1975 году было созвана Конференция по Безопасности и Сотрудничеству в Европе — также продукт политики преобразований через переплетение интересов. Договор КБСЕ обязывал Советский Союз соблюдать основные демократические права человека. Таким образом Запад получал хоть и слабую, но возможность влиять на советскую внутреннюю политику. В 1981 году снова появились разногласия с США, когда E.ON Ruhrgas и «Со-юзэкспорт» решили продлить договор о газе в обмен на трубы. Немцев обвинили в легкомыслии по отношению к грозящей им политико-энергетической зависимости от Советского Союза. Вашингтон ссылался на запрещающий поставки определённых «стратегических» товаров и технологий «список КОКОМ», всё более и более детально ограничивающий трансфер технологий в СССР. В 1984 году мировая торговля натолкнулась на непреодолимые политические барьеры. Почти любой электронный прибор мог быть объявлен военно-стратегическим объектом и исключен из экспортного списка. Бонн тем временем не уступал, настаивая на принципах Восточной политики, так как «перемены через торговлю» оказывали политическое влияние на общественную ситуацию в ГДР. С приходом к власти Михаила Горбачева изменилась и сама атмосфера, сверхдержавы начали разоружаться, конфронтация сменилась сотрудничеством. Но в 1991 году Советский Союз развалился, многие установленные экономические контакты оборвались, и Москва вдруг оказалась неплатежеспособной.
