Когда им хотелось есть, Оскар звонил то в пиццерию, то в китайский ресторанчик, то в какое-нибудь дорогое заведение. Но звонок посыльного с пищей неизменно оказывался неожиданным среди цветов… Оскар выбирался из ванны или из постели, обертывался полотенцем и шел открывать. А потом они ели, расстелив скатерть на полу. Среди цветов… И однажды цветы оказались живыми, к изумлению Норы! Ночью — с воскресенья на понедельник… Вернее, уже утром.
Но этого в тот момент она еще не знала. За окном в сумерках накрапывал дождик — не то вечер, не то утро, — и Нора спросила зачем-то:
— Оскар, а сколько времени?
Он пошарил рукой под диваном, извлек свои часы и воскликнул:
— Бог мой! Шесть утра и уже понедельник! — Часы Оскара обладали календарем. — Я ведь должен явиться в контору! К восьми!
Нора подскочила и начала среди цветов собирать его вещи по комнате. Они были в диком состоянии!
— Скорее, Оскар. Ты еще вполне успеешь съездить переодеться домой!
— Ты выгоняешь меня? — Он расширил глаза.
— Ты что, Оскар? Но ты же не можешь идти в таком виде в офис! — Нора потрясла его мятыми брюками и несвежей рубашкой.
— А я вообще не пойду туда.
Нора замерла с его вещами в руках.
— Вообще-то я могу погладить твой костюм. Но рубаха… — Под его насмешливым взглядом она растерянно продолжила: — Я не успею так быстро привести ее в порядок!
Оскар улыбнулся, поведя бровями, встал с постели, шагнул к Норе, отобрал одежду, обнял за плечи.
— Ты такая смешная, со своей заботой. Брось ты это все. Ничего не произойдет, обойдутся без меня один денек.
— А завтра? — пробормотала Нора, моментально обессилев от его прикосновения. — Ты и завтра не пойдешь на работу?
— Норри, на всякий случай, это я — хозяин конторы. И они ходят туда, чтобы на меня работать. И уж позволь мне самому решать, чем заниматься — контролировать их кипучую деятельность или проводить время с любимой женщиной. И не смотри на меня так. Да, ты моя любимая женщина.
— А разве твоя… разве я не имею права заботиться о тебе? — прошептала Нора, прижимаясь к его груди.
— Несомненно. — Он поцеловал ее в волосы и повлек к дивану. — Сейчас мы с тобой слегка поспим до восьми, потом я быстренько поруковожу компанией по телефону, и после восьми часов ты можешь смело начинать обо мне заботиться, если, конечно, захочешь.
Его мягкий голос, дыхание и осторожные поцелуи снова цветами обволакивали Нору, но она все-таки предложила:
— Может быть, завести будильник на восемь?
— Пожалуйста, дарлинг, мы же договорились, что ты начинаешь заботиться обо мне после восьми. Хорошо?
— Хорошо, хорошо, очень хорошо… Оскар…
…Зеркальная девушка улыбнулась и беззвучно произнесла: «Просто замечательно!». Нора согласно улыбнулась ей, а сзади кто-то спросил:
— Вы выходите, девушка?
— Да! — ответила Нора, почувствовав, как ее спину обдало жаром: много лет никто не обращался к ней так!
Тут возникла освещенная станция, поезд затормозил, раскрыл двери и счастливая «девушка» выпорхнула из вагона.
Нора влетела к сестре в диком состоянии.
— Конечно! Ты, как всегда, права! Ты вечно все знаешь лучше меня! Ты все всегда знаешь заранее!
— Погоди, погоди. — Джейн от такого натиска попятилась. — Я-то опять в чем виновата? Что произошло?
— То! Все так, как ты и предполагала! А я… Я идиотка!
— Да что такое? Ты ведь всего два часа назад уверяла меня, что безумно счастлива!
— Два часа?! Боже… — Нора уткнулась в сестрино плечо. — Вот именно, что безумно… Я безумная старая дура! Я поверила ему! Я дала ему ключ от своей квартиры!
— Ну ничего, ничего. — Джейн гладила и похлопывала ее по спине. — Успокойся. Сегодня же заменим замок. Пойдем. Все будет хорошо. Хочешь кофе? Чаю?
— Не знаю… — Нора всхлипнула.
— А коньячку?
— Наверное…
— Вот и умница. — Джейн теперь гладила сестру по голове. — Ты главное не реви. Все пройдет. Ты красивая, умная… Этот Вилли-очкарик тебя не стоит! А ну-ка посмотри на себя в зеркало!
— Не хочу! Насмотрелась! Дай мне коньяку!
— Сейчас, сейчас, мой ангел. — Джейн повела сестру в гостиную, усадила в кресло. — А я-то думала, как хорошо! Дома нет никого, ты придешь, поболтаем. Я тебе красное платьице приготовила…
— Дашь ты мне выпить или нет?!
— Будешь на меня орать, не дам! — неожиданно отрезала ласковая Джейн.
— Извини. — Норе сделалось стыдно. — Я такая дура!
— Да чего уж там. Это я и так давно знаю. — Джейн протянула сестре малюсенькую рюмочку. — Что стряслось-то, сестренка?
Нора залпом проглотила коньяк. Сестра терпеливо смотрела на нее.
— Он точно такой же, как все! — заявила Нора. — Он тоже мною пользовался!
— Нужно было заставить его купить тебе платье. Тогда было бы по-честному: он пользуется тобой, а ты — им.
— Ха! Платье! — фыркнула Нора. — Дай мне еще выпить!
— Не дам! Ты никогда не пила, не вздумай начинать!
— А что? Почему бы мне не спиться? Имею право!
— Ну и дурища же ты, — проговорила Джейн, с сомнением рассматривая крошечную рюмочку. — Надо же, от двадцати граммов крыша поехала.
— Да, поехала, — согласилась Нора, чувствуя, что теперь уже расплачется основательно. — Только не от твоего дурацкого коньяка, а от этого проекта. Будь он неладен! А от коньяка у меня всегда неправильное давление!
— Какого еще проекта?
— Да этого самого! — Нора всхлипнула. — Который я тогда переводила Кармеру и за который сегодня мне заплатили!
— Так, — сказала сестра. — Ты давай пореви тут минут пять, а я пока сделаю нам кофе. Или чай? Или, может, пообедаем по-настоящему?
— Нет. — Нора вдруг решительно шмыгнула носом. — И реветь я не собираюсь. Давай кофе!
— Тогда не тяни кота за хвост, выкладывай!
— Ну, в общем ты знаешь, что сегодня я поехала в «Карму» за деньгами.
Нора вошла в агентство переводов. Менеджер Энн, выразительно закинув ногу за ногу — а ноги менеджера Энн, надо сказать, очень даже выразительные уже сами по себе, — беседовала с каким-то импозантным мужчиной лет тридцати пяти, и невооруженному глазу было ясно, сколь беседовать с ним Энн приятно.
Значит, сделала вывод Нора, Кармера действительно в конторе нет, иначе бы он сам обхаживал клиента. Но и никого из штатных переводчиков в конторе тоже не наблюдалось, а за одним из компьютеров усердно корпел незнакомый парень. Нора не придала этому особого значения: наверное, просто все раньше обедать пошли без хозяина, а этот — новенький, вот и старается.
