Навряд ли Гилле был обрадован столь высоким оказанным ему доверием. Ни с того ни с сего на его плечи вдруг взвалили огромную ответственность, которая, с учетом всей тяжести обстановки, особых перспектив не сулила. Поняв всю серьезность ситуации, в которой он оказался, Гилле отправил вышестоящему командованию телеграмму, где сообщил, что город окружен (пока еще формально это было не так, но поскольку железнодорожные пути уже были перерезаны, то он был не так уж и недалек от истины), и попросил разрешения на отход, покуда он еще был возможен. В принципе, Гилле можно понять — только выйдя из одного котла, он почти сразу же оказался в другом. Ответ не заставил себя долго ждать, причем, по легенде, автором телеграммы значился рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. Текст и тон ее не оставляли сомнений в намерениях командования удерживать Ковель до конца: «Вас отправили в Ковель для того, чтобы защищать его. Выполняйте приказ»{68}. После этого иного выхода, кроме как подчиниться, у Гилле не оставалось. И наоборот, может сложиться впечатление, что командование 4-й танковой армии и группы армий «Юг» ловко воспользовалось ситуацией, назначив оборонять город наиболее «титулованного» генерала из тех, что находились в том районе. Впрочем, особого выбора у них-то и не было, так как Гилле был в Ковеле самым старшим по званию.
«Крепость» Ковель была небольшой — всего 2 километра в длину и 3 километра в ширину. Утром 17 марта свежеиспеченный командующий Гилле обследовал линию укреплений города, обойдя все опорные пункты и осмотрев оборонительные сооружения. Увиденное удручало: серьезного натиска советских войск оборона города бы не выдержала. В этих условиях Гилле сразу же была предпринята серия мер, направленных на усиление обороны «крепости».
Все силы были сконцентрированы на укреплении города, благо саперных и вспомогательных частей для проведения необходимых работ хватало. На строительство укреплений были брошены даже железнодорожники. Установление проволочных заграждений и минирование подходов к городу было возложено на печи саперов. Для обороны были приспособлены все мало-мальски пригодные кирпичные здания, была оборудована система дотов, дзотов, огневых точек, бункеров, железобетонных заграждений и баррикад. В строительстве оборонительных сооружений активно использовались рельсы и шпалы, благо их было в избытке. На подъездных дорогах были установлены бетонные противотанковые заграждения. Понятно, что все это делалось в лихорадочной спешке, в плохую погоду, под порывы ледяного ветра. К тому же сильно зарыться в землю (то есть углубить оборону в буквальном смысле) часто не удавалось, так как Ковель расположен в болотистой местности. По этой же причине в городе было очень мало надежных подвалов, которые можно было бы использовать в качестве командных пунктов, укрытий, складов боеприпасов, госпиталей и прочих подобных функций. Тем не менее болотистая окружающая местность играла на руку обороняющимся, так как создавала дополнительные затруднения для действий атакующих частей Красной армии, прежде всего в плане маневрирования и снабжения войск.
На имеющихся в городе складах обнаружились запасы «Панцерфаустов», однако выяснилось, что большинство солдат просто не умеют с ними обращаться. Поэтому, пока еще была возможность, Гилле приказал организовать учебные курсы для обучения личного состава обращению с «Панцерфаустами» и магнитными минами для борьбы с танками. Понятно, что курс обучения на таких «курсах» занимал, в лучшем случае, 2—3 часа. Также были созданы маршевые роты, в качестве костяка которых послужили опытные солдаты; те из этих рот, которые были поставлены в предполье, оснащались автоматическим оружием.
Добавим, что весть о том, что оборону города возглавил группенфюрер СС Отто Гилле, «герой Черкасс» и с недавнего времени легендарная фигура в пантеоне героев вермахта, вдохновила защитников Ковеля — теперь все были уверены в благоприятном исходе событий. Солдатам казалось, что если командовать ими прислали такого генерала, как Гилле, то теперь дело пойдет по-другому и город выстоит. Гилле много времени проводил и на городских улицах, и на переднем крае, вдохновляя солдат. В кепке, в очках и со своим знаменитым «штоком», который он носил еще с Корсунь-Шевченковского котла, Гилле неожиданно появлялся на позициях и общался с солдатами и офицерами. «Мы должны выстоять. Скоро наши товарищи освободят нас», — говорил он. Стоит отметить, что согласно приказу Гитлера, комендант «крепости» напрямую подчинялся командованию группы армий и имел полномочия командира корпуса, что автоматически давало ему право вынесения смертельных приговоров для дезертиров, уклонистов и прочих{69}. Правда, данные о том, применялась ли такая жестокая, но эффективная мера на практике в Ковеле отсутствуют.
Сам Гилле постоянно демонстрировал своим людям олимпийское спокойствие и уверенность, несмотря на всю сложность положения. В полной мере о тяжелой ситуации были осведомлены лишь старшие офицеры и сотрудники гарнизонного штаба. Здесь не лишним будет сказать, что Гилле вполне мог опереться на оказавшихся под его началом в Ковеле офицеров. Фон Биссинг, Шёнфельдер, Вестфаль, Гольц, Ломбард, Раймпелль и кавалер Рыцарского креста Гайсслер являлись мужественными и компетентными командирами, способными к борьбе в самых тяжелых обстоятельствах, с какими вскоре им и пришлось столкнуться. Густав Ломбард стал начальником штаба Гилле (и фактически его заместителем)[25], а Раймпелль сохранил должность начальника оперативного отдела боевой группы. Должностные полномочия Шёнфельдера не ясны, возможно, он отвечал за поддержание контакта с боевой группой «Викинг». Здесь интересно, что большинство старших и должностных офицеров в гарнизоне были эсэсовцами, лишь фон Биссинг и Раймпелль принадлежали к сухопутным силам.
Советские клещи сомкнулись над Ковелем в конце дня 18 марта. Город оказался в осаде. Командование гарнизоном и управление обороной города, пусть и небольшого были сложной задачей. На своем передовом командном пункте в одном из подвалов недалеко от передовой, группенфюрер СС Гилле, в окружении Ломбарда, Раймпелля, Шёнфельдера, Вестфаля и нескольких других офицеров, склонился над картой обороны города. Тускло мерцала лампочка, а трели телефонных звонков смешивались со звуками орудийной пальбы. Боевая обстановка была тяжелой, а множество проблем требовало срочного решения, начиная от организации обороны и перегруппировки сил и заканчивая распределением боеприпасов между частями, организацией помощи раненым и обеспечением снабжения гарнизона боеприпасами и продовольствием. Обстановка в штабе была далеко неспокойной, так как, по воспоминаниям Вестфаля: «Наш командный пункт был так близко от передовой линии, что я мог слышать винтовочную стрельбу»{70}. Тем не менее мысль о капитуляции даже не допускалась — решение было только одно — держаться, держаться до последнего, тем более что помощь, как все надеялись, должна скоро прийти. Показательно, что сидевший в Ковеле Гилле, помимо решения вопросов обороны города, активно вмешивался и в дела своей дивизии, рассылая сначала приказы, которые игнорировались, так как дивизия не была в его оперативном подчинении (но его старшие офицеры — Рихтер и Муленкамп, вынуждены были к ним прислушиваться), а затем «настоятельные рекомендации» касательно ее боевого применения.
