— Нет уж, нет уж, ты уже пьян, голубчик, иди-ка домой, а то жена тебя запилит, а я тебе выговор объявлю за пьянство на рабочем месте, — сказала я. И он послушно отправился домой, к любимой жене.
Я же подумала: а не хватит ли беситься?
Не вернуться ли, как говорят, в семью? (Откуда, впрочем, я никогда и не уходила.)
Кстати, мне пришла в голову мысль: используя, так сказать, семейное положение, написать очерк о собственном муже. Ну, конечно, не только о нем, а о цехах оперного театра вообще. И название заранее придумала: «Закулисье». Ведь, в самом деле, о премьерах, певцах и певицах, о режиссерах пишем то и дело, но страшно же интересно узнать, кто делает для обрамления блистательных певцов и певиц все эти колонны, башни, облака, деревья, царские троны и т. п.
Сергей был моим гидом. Он сначала слегка стеснялся своей роли, но потом увлекся и показывал мне все так, как директор музея, например, показывает экспонаты, которые собрал и нашел сам, — с гордостью и любовью. Мы блуждали в дебрях полотнищ, металлических конструкций, деревянных брусьев и щитов. Он безошибочно указывал, из какого спектакля вот эта фиговина или вот эта хреновина, рассказывал, как долго они ломали голову, чтобы соорудить для «Екатерины Измайловой» («Леди Макбет Мценского уезда») хитроумный помост, который служил бы и террасой дома, и мостом, и паромом, с которого злая баба сбросила свою соперницу, сама заодно утопившись. Сергей подробно описывал, сколько хлопот было с креслом старухи из «Пиковой дамы». Режиссер требовал, чтобы кресло ускользало от подлого убийцы Германна — такова была его придумка, — чтобы оно просто носилось по сцене, а он бегал бы за ним и за несчастной старухой. И колесики пробовали и систему веревок, и даже рельсы хотели по сцене незаметно пустить, и вдруг Сергей, думая об этом и дома, увидел старую настольную игру «Хоккей» (он с Сашей еще в нее играл), где фигурки движутся по прорезям. Эврика! На сцену помост, в помосте прорези в самых разных направлениях, вот и все! Сложно, конечно, но эффектно! Режиссер расцеловал его и тут же решил, что не только кресло будет мотаться по сцене, но и карточные столы, и зеркала, и все прочее. Наверное, было занятно, но я этот спектакль не видела, не успела: несмотря на гениальные находки, он почему-то быстро сошел со сцены.
— Он не оперный режиссер был, — объяснил Сергей. — Не за свое дело взялся. Его бы воля, он бы вообще всю музыку убрал, мешала она ему. Ему бы сценографией заниматься, а в голосах он не понимает ничего. Что голоса! Он мизансцену элементарно выстроить не может.
— Ты мне не рассказывал. О том, как ты эти прорези придумал. Почему? Это же интересно!
— Да как-то… Обычная работа, — сказал Сергей.
Обычная работа… Да, он ничего не говорил. Боялся, что мне будет скучно. Но ведь и я ему о своей работе не рассказывала. Знала только, что все мои статьи он читает от строчки до строчки. И наверное, свое мнение имеет. Которым я никогда не интересовалась.
Мы посетили столярный цех, пошивочный, забитый множеством костюмов. Странно было видеть эти костюмы вблизи: роскошное платье королевы выглядело замызганным капотом, на котором грубо масляными красками, елочной канителью и прочей мишурой наляпаны узоры. Изящный фрак оказывался сшитым из крашеной мешковины… Посетили и художников. Там было почему-то пусто, только девчушечка в желтой маечке и шортах (натоплено жарко) рисовала непонятные полосы на большом фанерном щите: синие полосы по черному фону.
— Что это? — спросила я.
— Да фигня, — ответила девчушка. — Просто часть задника. Цветовое пятно с полосками. Пива бы, — сказала она Сергею.
Тот смущенно глянул на меня и торопливо сказал:
— Познакомься, Ксюша, это моя жена. По совместительству, — он хихикнул, — редактор газеты. Хочет о наших цехах статью написать.
— Очень приятно, — сказала девчушка, осмотрев меня с головы до ног.
Я видела, что у них приятельские отношения. Странно приятельские, учитывая, что девчушка моему мужу в дочери годится.
В ней не было ничего особенного — для тех, кто не понимает. Я же понимаю. И увидела в ней ту особенную изюминку, которая для некоторых мужчин привлекательней явной красоты. У нее была короткая стрижка, волосы каштановые, легкие, чистые. Кожа, чуть смуглая от природы, необычайно гладкая. Никакой косметики на лице. Карие глаза, небольшой аккуратный носик, маленькие и чуть припухлые губы темного оттенка и как бы слегка запекшиеся. Фигура не идеальная, но талия тонка и обнажена короткой маечкой. Грудь под маечкой свободна, и два крохотных бугорка сосков четко обозначены. Я-то знаю, как мужчины из-за таких непритязательных с виду девочек могут с ума сходить!
— Что ж ты, в самом деле? — сказала я Сергею. — Сходи за пивом. И мне бутылочку принеси.
— А же две, — сказала Ксюша. — Мне до вечера тут горбатиться.
Сергей ушел.
— Это ваша основная работа? — спросила я.
— Прирабатываю. Вообще-то я в художественном училище учусь.
— И хорошо платят?
— Копейки платят, суки. Но у них тут столовая дешевая, директор молодец, устроил. Это большое дело! Потом я живу черт знает где, с двумя пересадками полтора часа. А тут можно поспать, тепло, особенно когда батареи включили, и утречком не спеша — на занятия.
— А родители не беспокоятся?
— Мамаша-то? Она беспокоится, только чтобы я ей денег подбрасывала.
Я хотела еще кое-что спросить.
Вспомнила, что Сергей не раз задерживался по вечерам (как и я, впрочем). Интересно, только ли работа его задерживала, или он угощал пивом эту девчушку? И только ли пивом угощал?
Тут явилось и пиво вместе с Сергеем.
Мы с Ксюшей стали наслаждаться, а Сергей, непьющий человек, смотрел на нас с истинной радостью, довольный, что доставил нам удовольствие.
И казалось мне, что он еще одному обстоятельству рад: возможности показать Ксюше, какая у него красивая жена, а мне продемонстрировать, как хороша Ксюша.
О чем я?
Кто понимает, тот поймет. Илья рассказывал мне однажды, что, изменяя второй жене, он испытывал странное желание познакомить жену с любовницей. Чтобы любовница увидела, насколько красива его жена, а жена порадовалась, насколько красива любовница. Это довольно типично для мужской психологии, сказал Илья. Откуда что берется — неизвестно. Но типично, он знает. (Может, тут атавистичная полигамность мужчин? Желание держать всех своих женщин при себе одновременно?)
Пиво выручило: хоть легкий, но алкоголь согрел и чуть расслабил, потому что меня, несмотря на жару в помещении, что-то стало знобить.
Вскоре мы ушли.
И дома я вдруг начала ластиться к Сергею. Напрашиваться.
— Может Саша прийти, — с улыбкой сказал он.
— Раньше одиннадцати он не придет.
И у нас произошло то, что происходило обычно не чаще, чем раз в две недели (мне казалось, что Сергею этого вполне достаточно).
