Установление дипломатических отношений между РСФСР и Афганистаном нанесло ощутимый удар по британским позициям на подступах к Индии. С самого начала союз между этими странами создавался на антибританской основе. К «воротам» Индии пытался приблизиться самый опасный враг Британской империи — Советская Россия.
Глава 6. Афганистан и «восточный фронт» мировой революции
Известие о начале англо-афганской войны заставило В. Ленина и его окружение более серьезно отнестись к установлению дипломатических отношений с Афганистаном. Большевики не могли упустить благоприятного момента для того, чтобы закрепиться на «перекрестке Азии». Союз с Афганистаном открывал для Советской России перспективы мирового масштаба.
Столь ответственное задание В. Ленин мог поручить только человеку, которому он доверял, то есть проверенному партийцу. Н. Бравин таковым не являлся, и в Кремле решили сместить его с должности советского полпреда в Кабуле. На этот пост 23 июня 1919 г. был назначен большевик с дореволюционным стажем Я. Суриц. Его верительная грамота была лично отредактирована и подписана Лениным, а также заместителем народного комиссара по иностранным делам РСФСР Л. Караханом{113}.
Этот документ служит убедительным доказательством того, что уже летом 1919 г. у В. Ленина зародились планы использования Афганистана в качестве плацдарма для экспорта революции в Центральную Азию. В верительной грамоте Я. Сурица говорилось: «Именем Рабоче-Крестьянского правительства Российской Социалистической Федеративной Советской Республики Совет Народных Комиссаров назначает сим товарища Якова Захаровича Сурица […] чрезвычайным и полномочным представителем Российской Социалистической Федеративной Советской Республики в Центральной Азии, возлагая на него дипломатические сношения с народами независимого Афганистана, независимыми племенами Белуджистана, Хивы и Бухары и с борющимися за освобождение народами Индии, Кашмира и Тибета.
Товарищ Суриц уполномачивается Рабоче-Крестьянским правительством входить в непосредственные сношения с существующими и имеющими образоваться правительствами сих стран и со всеми революционными организациями, преследующими цель освобождения народов Центральной Азии от иностранного владычества; уполномачивается назначать своих представителей и агентов, вступать в переговоры непосредственно или через них и заключать соглашения и договоры от имени Рабоче-Крестьянского правительства и подписывать сии документы по одобрении их Центральным правительством в Москве»{114}.
По своему содержанию этот документ больше походил на мандат комиссара, чем на сопроводительную бумагу дипломата. Бросается в глаза, что в грамоте говорится о народах целого региона, а о правительстве Его Величества эмира Амануллы-хана нет ни слова.
Все становится на свои места, если учесть, что Я. Суриц одновременно был назначен представителем III Коммунистического Интернационала (Коминтерна) в Афганистане и сопредельных ему странах. Со стороны большевистского руководства упоминать о восточном монархе при подобных обстоятельствах было, по меньшей мере, нелогично. Следует также отметить, что все преемники Я. Сурица в Кабуле вплоть до 1943 г. совмещали в той или иной степени свои дипломатические обязанности с нелегальной работой по заданию Коминтерна.
Грандиозные планы М. Баракатуллы и других индийских националистов, очевидно, оказали большое влияние на наркома по военным и морским делам Л. Троцкого, предложившего открыть «фронт» мировой революции в Азии. В своем письме в ЦК РКП(б) от 5 августа 1919 г. большевистский лидер утверждал: «Дорога на Индию может оказаться для нас в данный момент более проходимой и более короткой, чем дорога в Советскую Венгрию»{115}. По его мнению, «путь на Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии». Для достижения этой цели Троцкий полагал необходимым создать революционную базу на Урале и в Туркестане для подготовки наступления через Афганистан на Индию.
В сентябре 1919 г. Л. Троцкий еще более настойчиво стал добиваться от ЦК РКП (б) санкции для создания в Туркестане «серьезной военной базы» для «возможного с нашей стороны наступления на юг»{116}. Архивные документы свидетельствуют, что на этот раз нарком по военным делам получил от ЦК разрешение на переброску в Среднюю Азию большого количества вооружения. Уже в сентябре 1919 г. по приказу Троцкого в Туркестан было отправлено 25 тыс. винтовок… для немедленной передачи афганскому правительству{117}. К тому времени в Москве уже давно знали, что англо-афганская война закончилась. Однако в Кремле не теряли надежды вновь втянуть Афганистан в военный конфликт с Великобританией.
16 октября 1919 г. В. Ленин направил в Ташкент директиву, в которой руководству ТСР поручалось «в Туркестане спешно создать, хотя маленькую, но самостоятельную базу, делать патроны (станки посылаем), ремонтировать оружие и военное снаряжение, добывать уголь, нефть, железо»{118}. Кроме этого, члену Реввоенсовета Туркестанского фронта и председателю Турккомиссии Ш. Элиаве было приказано установить «архиконспиративные» связи с южными странами «через Индию».
Чтобы выполнить последнее указание В. Ленина, необходимо было создать надежные каналы связи к Индии, создать нелегальную сеть в этой стране и только потом пытаться засылать агентуру в более отдаленные районы мира. Одним словом, даже на подготовительной стадии выполнение приказа «вождя мирового пролетариата» было очень трудным и опасным мероприятием. Однако при открытом «афганском коридоре» эти трудности значительно уменьшались.
В октябре 1919 г., когда Советское правительство в Москве, несмотря на трудности Гражданской войны, все же готовилось начать экспорт революции в Центральную Азию, неожиданно для Кремля руководство ТСР отказалось передавать Афганистану оружие как из собственных скудных запасов, так и отправленные Троцким винтовки. Советские власти в Ташкенте сами остро нуждались в вооружении для борьбы с басмачами. Кроме этого, туркестанские большевики не доверяли афганскому эмиру. Для них даже Аманулла-хан, ненавидевший англичан, был потенциальным врагом в Туркестане, население которого, по сведениям советской разведки, с готовностью поддержало бы эмира, если бы он вторгся туда со своей армией.
Необходимо отметить, что у советских и партийных властей в Средней Азии были серьезные причины подозревать афганского правителя в подготовке антисоветских акций в Туркестане. В начале своего правления Аманулла-хан мечтал присоединить к Афганистану не только земли восточных пуштунов, но и территорию Бухары, Хивы, Ферганы и оазиса Пенде с крепостью Кушка. В афганских государственных документах Аманулла-хан в то время титуловался «султаном» или «падишахом»{119}.
«Самоуправство» руководства ТСР было с негодованием воспринято в Москве, по выражению Л. Троцкого, сторонниками «азиатской» ориентации. К примеру, начальник Отдела Мусульманского Ближнего Востока НКИД Н. Нариманов считал «афганский вопрос» главным в противоборстве Советской России с Великобританией в Азии. Он добивался от В. Ленина проведения более активной политики в этом регионе. 1 ноября 1919 г. в своей обширной докладной записке «К афганскому вопросу» Н. Нариманов писал В. Ленину: «Если б одна восьмая того, что до сих пор истрачено на Запад с целью пропаганды, истрачена была бы с этой же целью на Восток, [то] теперь Мусульманский Восток был бы под непосредственным нашим влиянием […] Мы два года только заняты тем, что посредством Радио „приготовляем“ общественное мнение на Западе, и это общественное мнение продолжает нас называть разбойниками, Восток же просит, умоляет нас о союзе, о помощи, а мы не только не обращаем вынимания, но даже в этом видим контрреволюцию под флагом „Панисламизма“…»{120}
