Фелисити засмеялась.
— Стоит только местному доктору показать мне короткую дорожку к бухте, и твое разнузданное воображение уже рисует самые смелые картины.
Кафе, которое Фелисити увидела за поворотом, называлось «Арагоста». На вывеске был изображен огромный омар. Фелисити заказала графин вина, и они с Тревором некоторое время сидели за угловым столиком. В этот момент в кафе вошла темноволосая девушка в сопровождении троих молодых людей.
— Зия! — позвал ее Тревор.
Девушка направилась к их столику, кокетливо покачивая бедрами.
— Фелисити, познакомься, это Зия, — представил ее Тревор. — А это Фелисити, моя сестра.
— Ах сестра, — пробормотала Зия. — Хорошо.
— Зия почти не говорит по-английски, — торопливо пояснил Тревор.
Фелисити дружелюбно улыбнулась девушке:
— Значит, я уже не одна. Я почти не говорю по-итальянски.
Зия села за столик в ответ на приглашение Тревора, но разговор между ними тремя не клеился. У Фелисити сложилось впечатление, что не только языковой барьер порождает общее чувство неловкости и напряжения. Зия была очень симпатичная девушка с круглым личиком и полными губами, с блестящими черными глазами, но Фелисити почувствовала исходившую от нее опасность.
— Ты не против, если я потанцую с Зией? — спросил Тревор.
Фелисити вовсе не хотелось оставаться одной, хотя заведение показалось ей вполне респектабельным. Видимо, ее колебание отразилось у нее на лице, потому что Зия немедленно догадалась, в чем дело. Она быстро начала что-то говорить Тревору, который понял не больше пары слов, потом кинулась к тем мужчинам, с которыми пришла в кафе.
Тревор сердито повернулся к сестре:
— Вот видишь, что ты наделала. Она обиделась.
Но Зия вскоре вернулась, ведя с собой Томазо, водителя такси, с которым Фелисити была уже знакома. Пока Тревор танцевал с Зией, Томазо заказал еще вина, Фелисити вынула из сумочки свой англоитальянский разговорник, и они стали учить друг друга правильному произношению слов. Время летело незаметно, и когда Фелисити глянула на часы, она обнаружила, что уже далеко за полночь.
— Идем, Тревор, — заторопилась она. — А то мы не попадем в клинику, ворота закроют.
— Я могу отвезти вас на своей машине, — вызвался Томазо. — Уже поздно, и на дороге темно.
— О, спасибо, Томазо, это очень мило с вашей стороны.
— Подождите здесь, — сказал он и ушел куда-то в темноту.
Зия одарила Тревора ослепительной улыбкой и направилась к своим прежним сопровождающим.
Через пару минут Томазо сунул голову в дверь и кивнул. Фелисити и Тревор направились к выходу. Когда Тревор проходил мимо столика Зии, та кинула на него призывный взгляд и со смехом сказала что-то своим спутникам.
Приятно было снова выйти на свежий морской воздух из душного кафе. Фелисити посадила Тревора в машину и сама села вслед за ним. Томазо был необычайно молчалив и за всю короткую дорогу до клиники не сказал ни слова.
— Пожалуйста, остановите у главного входа, — попросила Фелисити. — Оттуда мы дойдем пешком.
Как только глаза ее привыкли к темноте, Фелисити смогла проводить брата до виллы, но она оказалась не готова к встрече в темном вестибюле с Берном Мэллори.
— О, вы любители поздних вечеринок, я смотрю? — приветствовал он их.
— Мы пошли в прибрежное кафе и засиделись там допоздна, — пояснила девушка.
— А я считаю, что можно было посидеть и подольше, — заявил Тревор. — Буона сэра! — залихватски крикнул он Берну и пошел к лестнице.
— Слушайте, Фелисити, — серьезным голосом проговорил Берн, — мне не хочется играть с вами в строгого папу, но вы должны мне помочь, если я соберусь взяться за лечение вашего брата. Ему нужен полный покой.
— На самом деле он всего лишь немного потанцевал в кафе.
— Днем он носит темные очки — во всяком случае, я на это надеюсь, — но вечером он их снимает, поэтому его глаза вынуждены адаптироваться к различным видам искусственного освещения.
— Но ведь вы не можете требовать, чтобы он вечерами оставался дома и никуда не ходил? — поинтересовалась Фелисити.
— Именно этого я и требую, — вспылил Мэллори.
— Но ведь трудно ожидать, чтобы молодой парень его возраста стал томиться в четырех стенах весь день и даже вечером не мог никуда пойти. — Она протестовала против этой кажущейся несправедливости, но понимала, что Берн прав.
— Что ж, выбор за вами, Фелисити. Или вы пытаетесь помочь вашему брату восстановить зрение, или ваше безответственное отношение исключает всякую возможность сделать то, ради чего вы сюда приехали.
Она немного помолчала, прежде чем ответить:
— Да, конечно, я понимаю, что в его собственных интересах полностью подчиниться вашим указаниям и выполнять все ваши рекомендации, но мне будет нелегко каждый раз удерживать его и не пускать гулять по вечерам.
— Попытайтесь действовать убеждением, — посоветовал Мэллори.
Фелисити подняла глаза и увидела его сардоническую усмешку.
— А разве не лучше будет, если такого рода приказание будет исходить от вас? Иначе он может обвинить меня в том, что я его тюремщик.
— Нет. Я хочу, чтобы вы показали, на что способны. Для вас это будет хорошая практика. Большую часть жизни вы проведете, пытаясь уговорить того или иного мужчину делать то, что вам нужно, так что пока потренируйтесь на Треворе. К тому же вы окажете мне услугу. Разве это не важно?
Фелисити улыбнулась ему неуверенной улыбкой.
— Да, признаю свое поражение, — негромко сказала она. — Хорошо, сделаю, что смогу. Буона сэра.
— Буона нотте, — ответил Берн. — Спокойной ночи.
— У тебя на сегодня назначено какое-нибудь лечение? — спросила Фелисити брата на следующее утро.
— Нет, — произнес он, зевая. — Завтра меня запрут на весь день в клинике, а сегодня я пойду куда-нибудь погуляю.
— Куда?
Что-то в его лице насторожило девушку. Он говорил так, словно у него уже был четкий план действий на вечер.
— Так, вниз, к заливу. Может быть, покупаюсь в какой-нибудь бухточке на другой стороне острова.
— А ты вернешься к обеду? — поинтересовалась Фелисити.
— Наверное, нет. Перекушу в кафе, а может быть, пообедаю у Мариано.
— Хорошо. Смотри не опоздай к ужину, потому что мистер Мэллори хочет с тобой поговорить насчет завтрашних назначений.
— Ладно, сестренка. — Он по-мальчишески улыбнулся ей. — Что ты все волнуешься!
Она не знала, сообщить ли ему о запрещении мистера Мэллори выходить за пределы клиники после темноты, но решила пока ничего не говорить. Сегодня вечером она убедит его остаться в клинике, и наверняка его стремление участвовать в светской жизни острова будет удовлетворено, если он там пробудет всю светлую часть дня. Его может также приманить перспектива вкусного ужина в клинике, потому что Тревор полюбил итальянскую кухню и особенно острые пиццы, равиоли и грибы в остром соусе, которые София, повариха у них на вилле, так хорошо умела готовить.
